Город мертвецов

Инна часто заглядывала в их класс, благо что отделение начальной школы располагалось неподалеку от ее кабинета. Она общалась с Панкратовыми, и дети отличали директрису среди всех: улыбались и разговаривали охотнее, чем с другими.

— Да и детки-то — золото! — подхватила Тося. — Мне кажется, Панкратова умом тронулась после мужниной смерти. Уж сколько прошло, а она все в себя не придет и на детях срывается.

Инна покачала головой: что делать с этими Панкратовыми?

— Прав ее лишить, так дети в детдом пойдут, там тоже не сахар, — проговорила она.

— А по-моему, только так, — категорично заявила Тося. — Пусть милиция разбирается, ПДН! А то она убьет их когда-нибудь, а кто виноват, скажут? Школа виновата! Мы с вами, дорогая Инна Валерьевна. Нет, тянуть нельзя.

Инна понимала, что она права. Но последнее предупреждение сделать нужно.

— Тамара Олеговна, я поговорю с их матерью, а потом мы примем решение.

— Разве я с ней не разговаривала? — возмутилась завуч. — Я вплотную работаю с родителями. Но тут все без толку.

— И все же я попробую сама. Еще раз.

Инна думала, что Панкратова не придет, но она явилась точно к пяти, как и просила секретарша, передавая нерадивой матери просьбу директора. Вошла в кабинет и выжидательно замерла возле двери, сжимая в руках простенькую черную сумку.

У Зои Панкратовой были такие же черные волосы, как у детей, но этим сходство исчерпывалось. Глаза у нее были карие, а лицо простоватое, хотя и миловидное. В молодости такие женщины пикантны, но если перестают следить за собой, то шарм бесследно исчезает. Причесана Панкратова была кое-как, возле рта залегли глубокие складки, кожа приобрела нездоровый землистый оттенок. Весь ее неухоженный, потрепанный вид вызывал брезгливую жалость. Хотя стоит ли жалеть женщину, избивающую собственных детей?

И все же не могла Инна отнестись к ней равнодушно, не хотела доводить дело до лишения материнских прав. Зоя потеряла мужа, а вместе с ним, видимо, опору в жизни. Подтолкнешь ее — она упадет и больше не поднимется. А если постараться помочь, то все, возможно, наладится.

Инна встала и пошла навстречу Панкратовой. Предложила присесть не к столу, а в кресло, сама устроилась в соседнем. Зоя смотрела настороженно, ожидая упреков и нотаций, на которые, верно, не скупилась Тося.

— Вы понимаете, почему я вас позвала?

Зоя кивнула, не сводя глаз с директрисы. Угол рта дернулся.

— Скажите, Зоя Анисимовна, что вас так тревожит?

Женщина, ожидавшая совсем другого вопроса, несколько мгновений сидела прямая, как струна, сложив на коленях руки, точно примерная ученица. А потом вдруг лицо ее дрогнуло, страдальчески сморщилось, губы затряслись. Она сгорбилась, как старуха, на лице отразились печаль и горечь с оттенком злости.

— Вы мне скажете, что детей бить нехорошо, так я и сама знаю! Только они никакие не дети, так что на них не распространяется!

«Тося была права, — уныло подумала Инна. — Она двинулась умом. Зря я ее вызвала. Надо было передать все в милицию, и дело с концом».

— Не думайте, я не сумасшедшая, — угадывая ее мысли, произнесла Зоя. — Вы, я вижу, хороший человек. Не то что эта ваша Тамара Олеговна. Всего я вам сказать не могу, да вы и не поверите. Но они… дети эти, постоянно замышляют!

— В каком смысле? — непонимающе улыбнулась Инна, думая, как бы побыстрее свернуть разговор.

— Вот рисуют они, к примеру. — Зоя оживилась, бледное лицо порозовело. — Сидят рядом. Вдруг она руку тянет — дай, мол. Он сразу дает ей карандаш, какой она просит, или ластик, или линейку — ни разу ни ошибется! И во всем они так. Между собой общаются безо всяких слов.

— Они двойняшки. У них особая близость. Такие люди чувствуют друг друга.

— Витя тоже сначала не верил, что они не такие, как все, — думая о своем, проговорила Зоя. — Но потом понял.

— Послушайте, Зоя Анисимовна, — сказала Инна, теряя терпение, — мне кажется, что…

— Вы же меня сами позвали. Так слушайте. Я вам скажу, кто они на самом деле. Вот было им три года. Крошки совсем. Витя хотел их взять на улицу, лето было, день такой хороший. Мне убираться надо было в доме. Ну, я и говорю, идите во двор. А эти не хотели. Он и так, и эдак уговаривает — ни в какую. А Витя тоже упрямый был, за руку схватил девчонку: идем, говорит, и никаких гвоздей. А мальчишка рукой на окно показывает и громко так говорит: «Дождь!» За окном как ливанет! — Зоя прижала руки к груди. — Мы к окошку подбежали — глазам не верим. Солнце жарит вовсю — и дождь стеной. Народ разбегается кто куда, дети визжат. А эти уселись спокойно на ковер, дальше играют.

— Это могло быть совпадением.