Город мертвецов

— Нам будет хорошо, — улыбнулась она. — Я видела, я знаю. Там нет смерти, боли и страданий. Вернуться мы не сможем, но и не захотим, мне кажется. Это мирное, благодатное место, и мы обретем там свой дом. Навсегда.

— Наш дом — здесь, — угрюмо проговорил Петр. — Они собираются отнять его у нас… Они поплатятся! Рано или поздно!

— Они не смогут найти нас там? — раздался вдруг тихий голос.

Все трое обернулись и увидели девочку лет десяти, застывшую в дверях. Саша, Петрова дочка.

— Ты как здесь? — спросил отец и поглядел на Еву и Савелия. — Увязалась-таки.

— Ничего не бойся, — улыбнулась Ева. — Верь мне. Никто нас не найдет.

Петр, выговаривая дочери за непослушание, выпроводил ребенка за дверь и велел идти к матери.

— Миры будут смыкаться, соприкасаться, — проговорил Савелий. — Там, где открывается Проход, — место тонкое, как слюда. Ты же знаешь. Они всегда будут чувствовать наше присутствие, а мы — их.

Ева согласно кивнула:

— Да, верно. Но мы будем скрыты от них. Они не причинят нам вреда.

— Жить в таком соседстве невозможно, — сказал Петр, вернувшись в дом. — Нужно приложить усилия и прогнать всех, кто придет на нашу землю.

— Об этом говорить рано. Время сражения наступит позже, и мы прогоним негодяев. Но сначала нужно уйти и обосноваться в новом мире. — Ева посмотрела на обоих мужчин. — А теперь я должна сказать вам, как именно открывается Проход.

Никто из них не ответил, на лицах застыло ожидание.

— Я открою его прямо здесь, в этом доме. Детали ритуала вам знать ни к чему, я все должна сделать сама и сделаю сегодня ночью. Проход откроется, но есть одно условие.

— Что за условие?

— Открывая Проход, Хранитель жертвует собой.

Не сговариваясь, Савелий и Петр вскочили со своих мест:

— Невозможно!

— Должен быть другой способ!

— Другого способа нет. Хранитель — это не просто слово. Это миссия. Это обязанность. Нужна жертва, и я ее принесу. Рокотов пообещал, что меня будут судить и расстреляют, если строительству снова помешают. То есть я для него — враг номер один.

— Ты что, хочешь… — Петр не находил слов. — Хочешь, чтобы он…

— Беда в том, что все может затянуться, — не слушая его, продолжила Ева. — Дожидаться, пока Рокотов арестует меня, нельзя. Пока суд да дело… А Проход нужен как можно скорее. У меня есть план — я спровоцирую Рокотова. Пойду к нему, внушу, что покушаюсь на него, что хочу убить. Он застрелит меня, защищая свою жизнь. Застрелит саботажницу, преступницу, убийцу!

— Этого никогда не будет! — твердо сказал Савелий. — Я не отпущу тебя к нему, даже не…

— Ты должен! — воскликнула она. — Нельзя иначе! Ради всех нас, неужели ты не понимаешь? Как только Рокотов убьет меня, условие будет выполнено. Проход откроется, и вы с Петром выведете наших братьев и сестер. Все будут спасены.

— А ты? — хрипло спросил Савелий. — Что будет с тобой?

Ева подошла к мужу, взяла его руки в свои.

— На похороны моего тела времени не будет: Проход откроется в ту же ночь, как я перестану дышать. Но это и ни к чему. Я ведь не умру. Душа бессмертна, ты же знаешь.

— Но ты сможешь присоединиться к нам? Скажи, что сможешь! Жить без тебя… Я… — Он осекся, махнул рукой.

В словах нужды не было. Ева знала, как сильно Савелий привязан к ней, она и сама точно так же любила мужа.

— Поначалу я окажусь между двух миров: буду и здесь, и там, но в то же время — не здесь и не там, — честно ответила Ева. — Однако пройдет время, и я смогу присоединиться к вам, мы снова будем вместе. Не тревожься об этом. Я говорю правду.

— Когда это случится, Ева? Когда ты вернешься?

— Время течет во всех мирах по-разному, я не могу сказать точно…

Когда Ева воскресила в памяти тот разговор, ее охватила грусть.

Люди были спасены. Проход открылся в положенное время, и все ушли, ускользнули от расправы, спустившись (или поднявшись вверх? Сложно сказать наверняка!) по той же лестнице, по которой шла сейчас Ева.

Место, где они прежде так счастливо жили, было предано огню. Ева позаботилась обо всем, не допустила, чтобы их дома были осквернены чужаками, поэтому пожар уничтожил все следы пребывания ее народа.

Она старалась предусмотреть все, но не сумела. Рокотов и Савелий повели себя не так, как она рассчитывала.

Муж не выдержал и побежал вслед за ней в дом, где квартировал Рокотов. Ева запретила ему приближаться, они с Петром должны были дожидаться открытия Прохода, но он не мог спокойно сидеть и ждать. Не мог оставить любимую одну в такой час.

Услышав выстрел, Савелий, вне себя от ужаса и горя, распахнул дверь, и Рокотов, увидев мужчину на пороге, всадил в него пулю, не став разбираться.

Ева была в отчаянии — и отчаяние толкнуло ее на убийство. Никогда не подумала бы она, что способна на такое: прежде никого не убивала. Но, поддавшись охватившему ее чувству, уничтожила Рокотова.

Может, это было несправедливо, ведь он был, как Ева сама говорила, только пешкой: не по своей воле явился в Старые Поляны. Да и в Савелия выстрелил автоматически, потому что был напуган, потрясен. Но это ничего для нее не меняло: смерть Савелия Ева простить ему не сумела.