Город мертвой ночи

Он инстинктивно отвернулся. Только это было напрасно. Доктор, злобно пыхтя, убрал свое оружие.

— Такой покорный, такой нежный сучонок. Я поверю тебе в последний раз. Ты меня основательно достал. До самого горизонта измерений, как говорят в нашем отделе, — заявил смотритель подвала.

Не обращая внимания на Сергея, он принялся развязывать тугую тряпку, которая находилась на лице у несчастного узника. Узелок поддавался с трудом. Руки Доктора потели. Все было каким-то мокрым, скользким, неподатливым.

Может позвать Максимова, чтобы тот помог? Нет смысла. Удалось зацепиться. Медленно, но верно узел становился мягче. И вот, наконец-то лицо человека привязанного к стулу освободилось от «намордника».

— Что? Все? — Озадаченно сказал Сергей.

— Нет… Только начало дискотеки, — Доктор убрал в карман черную тряпицу.

Лицо пленника было белым, худым и вытянутым. Оно могло бы вызвать ещё больший приступ жалости, если бы не один фактор. Оно улыбалось. Несчастный, которого невесть, сколько держали в подземелье, связывали и наверняка пытали, злобно улыбался, глядя на двоих мужчин, застывших в недоумении.

— Говори, — строго заявил Доктор.

— Хорошо, — также серьезно ответил странный парень на стуле.

Он глубоко вздохнул, будто пытался сказать пламенную речь. После чего воскликнул:

— Жопа, кусок говна, мошонка! Сиськи твоей чертовой мамочки! Дырка в манде! Отсоси мой чертов болт рваный козел! Петушиные дети, твою мать, педерастическая рожа!

Это был неистовый крик. Крик, который не может воспроизвести простое человеческое горло. Срывающийся на плач, на визг. Крик на разрыв, впивающийся в самую душу, заставляющий закипать эритроциты.

Максимов и Доктор машинально сделали шаг назад. Но человек, привязанный к стулу, даже не планировал останавливаться.

— Смотри! Смотри сюда, вафельная шлюха! — Орал он, обращаясь к Сергею. — Этот педофил меня бьёт! Режет мне живьём кожу! Режет мне мою чёртову кожу! Он оторвал мне пол руки и сустав! Скормил его грязным собакам! Сука! Сука! Поганый урод, дырявая паскуда, обосранная мразь! Он хочет меня. Этот голубой даун. Вчера ночью! Ночью! Он взял мой член и начал пихать себе в гнилой…

Сумасшедшему узнику пришлось замолчать. Не выдержав выводящих, матерных воплей, Доктор подскочил к нему вплотную и принялся колотить по прекрасной причёске увесистой рукояткой пистолета, от чего та слегка закачалась кровью.

Человек, привязанный к стулу, неистово визжал, будто его жгли на костре. У Максимова заложило уши. Он упал на пол, поджав под себя ноги и наивно надеясь, что весь этот ад ему просто приснился.

Господи, Господи! Когда же кончится вся психоделическая дрянь? Еще недавно. Еще почти вчера он был перспективным сотрудником в своей компании. Его даже хотели перевести в центральный офис, который менее похож на загон для скота, чем старое место работы.

У него была съемная квартира, кое-какие сбережения, родственники, знакомые, с которыми он мог бы подружиться более плотно, если бы только сам захотел.

Все было не так уж печально, как казалось тогда. Но теперь все кардинально изменилось. Теперь он вынужден валяться в грязном подвале и смотреть на то, как здоровяк проламывает черепную коробку связанному человеку.

Видеть кровь, сопли, слюни. Слышать маты и ужасающие вопли. Будто он оказался в камере пыток концлагеря. Будто он сам является ужасающим плачем. Ублюдком, раздирающим живьём чужую плоть.

— Боже, Боже ты мой. Когда же это все кончится. Хоть бы это все кончилось. Я не могут так больше. Это никогда не кончится. Боже, Боже ты мой… — Шептал Максимов, собирая одеждой пыль с пола.

Он обнимал колени, желая сделаться как можно меньше, чтобы отрешиться от проклятого ада. Но это не помогало. Он мог не смотреть на кровавую процедуру. Но вот его слух был настоящим врагом. Потому что полностью отключить его, даже крепко накрепко зажав уши, было нереально.

Максимов чувствовал, как теряет силы. Казалось, что били не только пленника, но и его самого. И когда он почти потерял сознание, то Доктор прекратил кровавую экзекуцию.

Сразу стало неестественно тихо. Только вздохи окровавленного парня доносились весьма отчетливо.

— Вот так. Так гораздо лучше. Без порки, как без пряников, гнида, — заявил Доктор, отходя от человека, привязанного к стулу.

С волос у последнего сочилась кровь. Один глаз был почти закрыт. На лице образовалась большая гематома. Но это не мешало ему снова дьявольски улыбаться, стреляя повсюду черными, блестящими глазами.

— Теперь ты скажешь мне, какую информацию получил. А иначе я больше не будут тратить свои силы. Просто отстрелю тебе палец, животное, — грубо рявкнул Доктор.

— Только когда будешь отстреливать, не забудь посыпать его порошком для детских попок, чтобы у меня не было зуда и покраснения.

В это время Сергей поднялся с пола. Ноги его были ослаблены. Внутри что-то дрожало. Душевное состояние имело просто ужасный вид. И разбитое напрочь лицо пленника делало его еще более жутким.

— Решил пошутить, гад? Сейчас я проделаю в твоей башке дырку с грецкий орех.