Город моей любви

— Джоселин, — Брэден снова ухватил ее за талию, глядя на меня и видя мою растущую панику, — подозреваю, сегодня тебе лучше поупражняться в искусстве неискренности.

Наконец заметив выражение моего лица, Джосс успокаивающе положила мне руку на плечо:

— Да я шучу, Джо. Обещаю быть паинькой.

— Просто… — кивнула я, — все так хорошо идет, ты же знаешь.

— Малкольм вроде бы кажется приличным парнем, — поддакнул Брэден.

Джосс как-то по-особому хмыкнула, но мы оба ее проигнорировали. Подруга уже высказала мнение о моем поклоннике. Она была уверена, что я использую Малкольма, а он использует меня. Что правда, то правда. Он был щедр, а я нуждалась в щедрости. Однако же еще большая правда заключалась в том, что он мне действительно нравился. С самой моей «первой любви» в шестнадцать лет — Джона — я покупалась на очаровательных благотворителей и идею гарантированного благополучия для меня и Коула. Но Джону наскучила роль второй скрипки в моей семье, и через полгода он меня бросил.

Этим мне был преподан ценный урок.

А также выдвинуты новые требования к парню: он должен иметь хорошую работу, приличный доход, быть сговорчивым и трудолюбивым. Как бы много и усердно я ни трудилась, при отсутствии квалификации и какого-либо настоящего таланта мне никогда не заработать достаточно денег, чтобы обеспечить стабильное будущее своей семье. Однако же я достаточно привлекательна собой, чтобы обеспечить себе мужчину с хорошей квалификацией и талантом.

Через несколько лет, когда я собрала себя по кусочкам после развалившегося романа с Джоном, в мою жизнь вошел Каллум — тридцатилетний состоятельный юрисконсульт, шикарный, образованный, умный и опытный. Полная решимости наконец добиться успеха, я стала такой, какой представляла себе его идеальную девушку. У меня уже вошло в привычку становиться кем-то другим — раз уж это вроде бы работало. Каллум думал, что я и была идеальной — некоторое время. Мы провели вместе два года, пока моя скрытность в отношении семьи и неспособность впустить его в дом не вбили клин между нами слишком глубоко, — и он ушел от меня.

Два месяца я приходила в себя после Каллума… И когда у меня получилось, пришло время влететь в объятия Тима. Самое идиотское решение. Тим работал на инвестиционную компанию и был так невероятно поглощен собой, что уже я бросила

его. Потом был Стивен, директор по сбыту в одной из этих назойливых контор, торгующих вразнос. Он вкалывал ежедневно по много часов, что, как я думала, могло сработать в нашу пользу, но вышло иначе. Джосс считала, что Стивен бросил меня по причине моей неспособности гибко подходить к жизни из-за семейных обязанностей. Но, по правде говоря, это я бросила Стивена. Из-за него я ощущала себя ничтожеством. Его замечания о моей полной никчемности воскрешали слишком много воспоминаний. И хотя я сама думала, что во мне мало достойного, кроме внешности, однако, когда твой парень утверждает то же и ты в итоге чувствуешь себя платным эскортом, пора выходить из этой игры.

Я могла стерпеть от людей много гадостей, но и у меня были свои пределы, и чем старше я становилась, тем больше сужались эти границы.

Малкольм же оказался иным. Он никогда не давал мне повода презирать саму себя, и поэтому наши отношения складывались вполне приятно.

— Где же наш Выигрышный Билетик?

Я оглянулась через плечо и поискала его, игнорируя сарказм Джосс. Потом буркнула:

— Не знаю.

С Малкольмом я буквально вытащила счастливый билет. Он выиграл в лотерею «ЕвроМиллионы» три года назад, бросил работу — фактически карьеру — и теперь наслаждался новой жизнью миллионера. Привыкнув всегда чем-то заниматься, он решил попробовать себя в недвижимости, и к настоящему времени обзавелся некоторым количеством домов, которые сдавал в аренду.

Сейчас мы стояли в старинном здании из красного кирпича, с грязными окнами, сложенными из множества маленьких прямоугольных стеклышек — такие скорее ожидаешь увидеть на складе, а не в картинной галерее. Однако внутри все выглядело совершенно иначе. Выложенные из твердых пород дерева паркетные полы, восхитительное освещение и перегородки для картин — идеальное место для выставок. Малкольм развелся за год до своего выигрыша, но, конечно же, симпатичный богатый мужчина привлекал молодых женщин вроде меня. Вскоре он сошелся с Беккой, предприимчивой двадцатишестилетней ирландской художницей. Они повстречались пару месяцев и после разрыва остались добрыми друзьями. Малкольм даже вложил деньги в ее творчество, сдав ей галерею в нескольких кварталах от моей прежней квартиры в Лейте.

Приходилось признать: галерея и выставка производили определенное впечатление, пусть даже у меня не получалось понять, что картины говорят мне.