Город на границе Снов (СИ)

Ничего, пора привыкать. Осталось добить.

— Ты отвратительный переговорщик, — выдал я последний аргумент.

— Чего?! — возмутился он. — Я нормально веду переговоры.

— Ты начал их провоцировать, злить, и бой вообще начался из-за тебя!

— С такими как они и нужно говорить с позиции силы. Если дать им повод, они о тебя ноги вытирать будут, — сердито прищурился Эйбон.

— Если ты хотел говорить с позиции силы, тебе нужно было ее доказать. Сразу же. Например, стрелой в ногу главному, едва он начал качать права, — фыркнул уже я. — Нет ничего хуже, чем провокация без доказательства действиями… Многие люди на страх реагируют агрессией, и когда кто-то начинает рычать, но не кусает, подобным ребятам кажется, что их боятся. Естественно, они нападают. Да и вообще, наезжать на них не было нужды… Они с самого начала хотели лишь припугнуть нас и выбить для себя больше плюшек. Немного уважения, и можно было начать нормальные переговоры, а ты вместо этого начал угрожать и провоцировать.

— И с чего такие выводы?

— Детали, — начал я. — Для начала, они нагнетали обстановку, сломав лампочки на некоторых лампах, разбросали мусор и даже встречали нас на специально подготовленном пятачке света. Обычный психологический ход — заставить собеседника почувствовать себя неуютно, зажатым в тесноте, когда вокруг лишь тьма. Это добавляет стресса для неподготовленного человека.

Эрик явно пока не был убежден.

— Далее, пошли насмешки над нами и провокации. Он желал разозлить нас, сбить с мысли и уже сам вести разговор. А ты вместо того, чтобы принять правила игры, сразу же поддался и начал наезжать. С такими как они, есть лишь два метода общения. Или доказать свою силу сразу же, ошеломив их и вынудив тебя слушать, или говорить на их языке. Они — как проблемные подростки из неблагополучных районов, которые не уважают очкариков и ботанов, а ценят лишь таких же, как сами. Конечно, конкретного пацанчика из другого района могут избить чуть ли не с большей охотой, но с ним вначале хотя бы поговорят. Ну, или, получив от «серьезного человека» пулю в ногу, будут очень трепетно внимать, опасаясь получить ее еще куда-нибудь. Ты же просто нахамил… Другого результата и быть не могло.

— А у тебя, я смотрю, богатый опыт общения с такими.

— Я жил рядом с не самыми безопасными районами, — ответил я.

— Драться там же учился?

— Пришлось научиться постоять за себя…

Перед глазами вновь появились не лучшие моменты моей жизни.

— Ничтожество… жалкое и позорное… Терпеть не могу таких слабаков, как ты…

Тряхнув головой, я отбросил неприятные воспоминания.

Давление в груди усилилось, и мне начало становиться нехорошо.

Эрик молчал, о чем-то думая после моих слов.

Ему стоит обдумать собственные ошибки. Если первые два пункта я еще могу понять, то последний для человека его работы — нехороший показатель. Если он постоянно так ведет переговоры и вообще так общается, то ничего удивительного, что в участке его мало кто любит.

За неделю я много наслушался о нем, и мало кто говорил об Эрике Эйбоне в позитивном ключе. Все считали его самоуверенным зазнайкой, который не выполняет приказов и делает то, что хочет, и за это никогда не бывает наказан. Потому многие злорадствовали, когда его заставили возиться со мной, считая, что он это заслужил.

И если раньше я думал, что он просто придурок, который так делает из вредности, то сейчас замечаю, что это просто его манера общения, и скорее, следствие комплексов.

Все же он невысокий, смазливый, худой, и чего уж молчать — на девчонку похож, потому явно хочет показать себя крутым, чтобы его не судили по внешности. Отсюда и позиция силы в разговоре, которую он явно любит подтверждать делом.

У меня был такой друг в прошлом.

Федькой его звали. Он тоже был невысоким, худым и слабоватым, но очень пытался казаться крутым, что удавалось ему не всегда. Ему самому не нравилось вести себя как придурок, но он стыдился своей слабости и внешности, вот и хотел как-то соответствовать окружающим, чтобы не выглядеть как довесок к нам.

Эх… воспоминания о друге неприятно кольнули в груди.

Лучше забыть…

— Ладно, — прервал тишину Эрик. — Я подумаю над твоими словами.

О, не ожидал, что он признает это!

Уже неплохо.

Может, он и не безнадежен?

Я решил ничего больше не говорить, а то из вредности все наоборот сделает.

— Ох, — вздохнул я, схватившись за грудь. Странный жар и пульсация внутри становились сильнее, и уже не казались мне просто переизбытком адреналина.

— Что с тобой? — подошел ко мне Эрик.

— Не знаю, — поморщился я. — Та… пульсация… она растет, и…

Мы сошли с лифта, и стоило мне сделать шаг, как пол под моей ногой просел на несколько сантиметров, а все в радиусе трех метров покрылось глубокими трещинами. От произошедшего задрожали стены и с потолка посыпалась побелка.

Давление в груди резко прекратилось, и на смену ему пришло ощущение слабости. Едва стоя на ногах, я поднимаю ногу из образовавшейся ямы и изумленно смотрю на разрушения, которые я случайно учинил.

С помощью Эрика я дошел до стены и присел на пол, все еще смотря на яму.

— Живой? — спросил он.