Город-невидимка

— Послушай, мерзавец, — послышался в телефоне голос Ольгиного отца, полковника спецслужб. — Я уже говорил тебе не сметь подходить к моей дочери! Ты, я уверен, именно ты, виноват в том, что с ней случилось! Меня ведь предупреждали… Слушай, ты жив еще только потому, что я не хочу марать о такую мразь руки. Мне безразлично, на кого ты работаешь, чем занимаешься, но только если я увижу тебя — застрелю или задушу собственными руками!

В трубке раздались гудки. Ольгин отец так и не позволил Глебу сказать ни единого слова, но Глеб и без того чувствовал себя так, словно в сердце ему всадили пулю: сквозь гневный голос Ольгиного отца пробивались и другие звуки — громкие горестные женские рыдания. Это плакала ее мать.

С Олей случилось что-то страшное. Нечто непоправимое.

— Нет! Нет! — крикнул Глеб так, что стекла в шкафу задрожали, и упал на колени, ткнувшись лбом в кресло. — Нет! Нет! Нет! Нет! — повторял он как заведенный, словно надеясь переубедить, перекричать жестокое мироздание.

Сколько прошло времени, Глеб не знал. Очнулся он от ощущения, что в комнате есть кто-то еще.

Парень поднял воспаленные больные глаза и различил знакомый сгорбленный силуэт. Старый шаман пришел закусить его отчаянием и болью. Ну что же, такие чувства, должно быть, особо питательны для призраков. Парень снова опустил голову на сложенные руки.

Старик подошел ближе — Глеб не видел, но ощущал это, — остановился над ним…

— Прости, молодой шаман, — послышался голос — почти незнакомый Глебу из-за отсутствия всегдашнего нарочитого коверканья. — Я должен был сказать тебе сразу…

Слова доходили до парня как сквозь слой толстой ваты, поэтому и отреагировал он не сразу.

— Что сказать? — спросил наконец он. Язык вяло ворочался во рту, и каждое слово весило, казалось, целую тонну.

— Сказать, что ваша девочка уже не та. В нее вселилась мертвая. Это не она, это мертвая все делала… Я не мог сказать, она угрожала мне, сказала, что заставит вашего колдуна сделать так, чтобы я исчез из вашего мира, а я не хотел, вот и боялся…

Шаман горько вздохнул.

— Что? — Глеб медленно поднял голову. — Ты о чем? Что это ты говоришь?

— Я говорю, молодой шаман, что тело — это оболочка. Как сосуд из олешковой шкуры, а внутри может быть как чистая родниковая вода, так и злая обжигающая вода пришлых людей.

Глеб пропустил все эти философские рассуждения мимо ушей и попытался вцепиться в меховую парку старого шамана, но рука прошла сквозь него, как сквозь воздух, — неудивительно, если вспомнить, что сам старик давным-давно умер.

— Ты говоришь об… — парень замолчал, подавившись последним словом.

— Она не та, кем кажется, — кивнул шаман, — тело — старое, душа — мертвая, давно мертвая… Это она убила твою возлюбленную.

Глеб вскочил и тут же покачнулся — в голове звенело, а ноги едва держали его.

Теперь все становилось на свои места. Вот почему так разительно, почти неправдоподобно изменилась Александра! Но как же он мог не заметить, не понять этого! И… и что она сделала с Ольгой?!.

Он хотел что-то сказать, но как раз в эту минуту хлопнула входная дверь, и из коридора раздался звонкий голосок:

— Я вернулась!..

Глеб содрогнулся.

— Не спеши, молодой шаман, — поспешно заговорил старик. — Помни, в ее теле чужая, мертвая душа. Тело не виновато. А ваш колдун, вероятно, еще может вернуть прежнюю душу. Я знаю, она еще не переплыла за море, застряла где-то между мирами. Раньше я бил бы в свой бубен и позвал бы ее, а сейчас, прости, не могу…

Он говорил все тише и тише и становился все бледнее, пока не исчез совсем.

Глеб медленно повернулся к выходу.

Она стояла в дверном проеме и улыбалась беспечно, словно маленькая девочка. Щеки разрумянились от мороза, глаза возбужденно блестели, волосы — всегда безупречно уложенные у Александры — растрепались. И платье какое-то слишком легкомысленное, с оборочками, словно бы подростковое. Как можно было пропустить, проглядеть все это?! Воистину, если боги хотят наказать, они делают человека слепым и глухим. А тот поцелуй?! Глеб почувствовал, как кровь отливает от его лица. Каким же слепым ослом он был! Как же мучительно стыдно!

Глядя на стоящую перед ним девушку, Глеб понимал, что это не Саша. Теперь-то он осознал это со всей неожиданной отчетливостью. Поздновато…

Под его взглядом улыбка сбежала с губ девушки, но она все же старалась держать себя в руках.

— Что-то случилось, Глеб? — спросила та, которая обитала в теле его подруги и верной соратницы.

Он кивнул. Да. Случилось. Она еще спрашивает. Ему вдруг захотелось обхватить руками эту тонкую шею и крутануть изо всех сил. «Тело не виновато», — вспомнились ему слова старого шамана. Глеб до боли, до ломоты в челюстях стиснул зубы. Легко совершить ошибку, исправить которую невозможно так же, как невозможно повернуть реку вспять.

— Глеб, — она, кажется, все поняла, но продолжала на что-то надеяться и протянула к нему руки. — Глеб, я люблю тебя! Я сделала все это только ради тебя! Только для того, чтобы быть с тобой! Возле тебя! Пожалуйста, не прогоняй меня! Ну хочешь, ударь! Хочешь, накажи! Только не прогоняй!