Город Палачей

Говорили, что именно после ее смерти и началось всесилие карликов, выезжавших по ночам на охоту за людьми в черной карете с восьмиугольными фонарями. Поначалу они хватали родственников и близких тех бандитов, которых уничтожил Великий Бох, потом - всех шепчущихся об этих страшных событиях, наконец - всех подозреваемых в злоумышлениях на Великого Боха. И первым был застрелен мальчик, помочившийся на тень Великого Боха.

Для удобства управления всем этим скопищем домов и людей, а также для правильной раздачи продовольствия Город Палачей был разбит на двенадцать районов - в иные из них входило не более полутора десятка квартир, и в каждом районе был назначен старший, отвечавший за порядок и количество проживающих. Когда Бох понял, что мужчины обманывают его, он назначил старшими районов женщин, на которых женился. Женихи или мужья этих женщин пропадали в ту же ночь, когда Великий Бох назначал избранницу. Чаще всего заключались гражданские браки, но если женщины вдруг требовали того, точно в назначенное время свершалось церковное таинство бракосочетания. Нет, он не охотился за красавицами. Женился же он на однорукой Ульяне, родившей от него двоих детей и готовой горло перегрызть любому, кто осмелился бы сказать хоть полслова дурного о ее муже, начальнике и хозяине. Но на всякий случай карлики следили за нравственностью жен Боха, и когда вдруг выяснилось, что Настасья из Козьего дома принимает по ночам некоего мужчину, их тайком вывезли на запасные пути железнодорожной станции и утопили в цистерне с серной кислотой, забытой здесь военным ведомством еще в марте 1916 года. А Великий Бох утешился в объятиях Ли Кали, которая родила ему мальчика, а сама вскоре впала в сон и была помещена под стеклянный колпак в комнате Гаваны.

В своем сером сарпинковом балахоне, обшитом мелкими колокольчиками, он всюду появлялся без охраны. Но люди знали о его псах, которых почти никто не видел, но все боялись. Никто не знал точно - когда, но однажды он обзавелся своей охраной. Этими самыми собаками. Странно: ведь многие псы наутек бросались, едва заслышав эти ритмичные всплески крошечных колокольчиков, сопровождавшие его шаги. Другие же тянулись к нему. Их было немного. Время от времени они сами, безо всяких его приказов, вдруг устраивали этакую чистку, уничтожая одного-двух псов. Внутрисобачьи дела. У них чутье было... Может, они вдруг решали, что такой-то Бобик или Тузик недостаточно предан господину, и вот они его не гнали - а уничтожали. Дальше - больше. Они как-то сообразили - ну, собачье ж чутье, - что ему не нравится ходить со свитой, и стали сторожить его издалека. Незамеченные хозяином, они крались за ним по городу, прячась в тени, в каких-то щелях и ямках, и только в крайнем случае вдруг вырастали вокруг него - рычащие пасти, на все готовые сердца. Они так наловчились маскироваться, что многие обманывались, считая разговоры о Боховых псах легендой, байкой... Днем и ночью они кружили около него тенями, всегда готовые к бою и самопожертвованию...

Перед полуночным ударом колокола все жены Боха собирались у Каролины Эркель и докладывали о том, как прошел минувший день, что сделано, кто как себя вел, кто заслуживает поощрения, а кто - наказания. А поскольку все они были убеждены в том, что ложь откроют не псы, так карлики, женщины говорили правду, одну правду, ничего, кроме правды, даже если иногда наутро после разговора у Каролины Эркель их же родственники могли отправиться в цистерну с кислотой. В Цистерну - ее уже привыкли называть с большой буквы: это было место смерти пострашнее крематория.

Сероглазая красавица Каролина Эркель не состояла в гражданском или церковном браке с Великим Бохом, но как-то так случилось, что именно она взяла на себя непосредственное руководство его женами и их детьми. И именно с нею в свободные от других жен ночи делил ложе Великий Бох. На советах и совещаниях она сидела сбоку и чуть позади, и если возникала заминка, она подавалась вперед и вполголоса вносила ясность. Она знала, какие водопроводные трубы нуждаются в ремонте, сколько требуется спирта больнице и который сейчас час - с точностью до полуминуты. Это именно благодаря ей на Голубиной башне были устроены часы с огромным циферблатом, проведено электрическое освещение не только в Городе Палачей, но и в Жунглях, а на городской площади, между мостом и железнодорожным вокзалом, был установлен памятник Генералиссимусу из лучшей коринфской бронзы (тот самый памятник, который спустя годы стал Трансформатором). Любили и боялись ее не меньше, чем самого Великого Боха, который, как многие были убеждены, зачастую и не знал ничего о жестокости или милостях Каролины Эркель. Мамаши Эркель - так называли за глаза эту статную тридцатилетнюю белокурую красавицу.