Город Перестановок

Томас хранил файл своего сканирования, сделанного на смертном одре, вне сети, по копии в банковских хранилищах Женевы и Нью-Йорка – без умысла, но из смутного представления, что, если его модель получит необратимое повреждение, причём источник проблемы – какой-нибудь ползучий вирус или коварная ошибка в программе, – окажется таков, что все сохранения будут под подозрением, начать жизнь заново, потеряв все воспоминания после 2045 года, лучше, чем ничего.

Собрав необходимые элементы, Томас заранее написал весь сценарий и прогнал его, не глядя на результаты. Потом заморозил клона и отослал его Дарэму в самый последний момент, чтобы не дать себе ни единого шанса отступить или, того хуже, решить, что он провалил первую попытку и попробовать заново.

Теперь он был готов посмотреть, что получилось, удостовериться в свершившемся факте. Засев в библиотеке и заперев бар с напитками, он дал знак терминалу приступать.

Старик, лежавший в постели, выглядел хуже, чем ожидал Томас: с запавшими глазами, желтушной кожей и почти лысый. (Вот и верь после этого в честность «минимальных» изменений, которые он допустил в собственной внешности, чтобы сохранить представительность.) Грудь старика была изрыта шрамами и покрыта сеткой электродов; подобная сетка обтягивала череп. Подвешенная рядом с кроватью капельница с насосом была подключена к игле, воткнутой в правую руку. Грубая модель обезболивающих опиатов истекала в грубую модель кровотока этого клона, в точности как когда-то изначального Томаса пичкали настоящим наркотиком, от момента сканирования и до его смерти три дня спустя.

Однако сейчас, в электронном воспроизведении, концентрация наркотического средства должна была внезапно и резко понизиться – без какого-либо правдоподобного объяснения, оно было и ни к чему. В углу экрана виднелся график, отображавший ухудшение состояния.

Томас смотрел; его подташнивало от беспокойства и лихорадило от надежды. Наконец перед ним ритуал, который, он всегда верил, способен его исцелить.

Старик пришёл в сознание, не открывая глаз. Зигзаги энцефалограммы Томасу ни о чём не говорили, но мониторившая симуляцию программа отметила это событие надписью. Дальше пошёл текст:

«Обезболивающее так и не подействовало. Хоть что-нибудь они могут сделать как следует? Невнятная речь. Не может быть, чтобы сканирование закончилось. Я же ещё не Копия. Копия очнётся с ясной головой, сидя в библиотеке, модифицированная, чтобы не чувствовать дезориентации. Так почему я проснулся?»

Старец открыл глаза.

– Стоп! – вскрикнул Томас. Он потел, его тошнило, но он и не подумал убрать ненужные симптомы. Он ведь ждал катарсиса, так? Разве не в этом смысл? Надписи на экране давали лишь грубое представление о том, что испытывал клон. Можно было добиться куда большей ясности, запись включала отслеживание сигналов, проходящих по важнейшим нервным путям. Пожелай Томас – и он сможет прочитать мысли клона.

– Покажи мне, о чём он думает, что испытывает. – Ничего не произошло. Томас сжал кулаки и прошептал: – Запустить.

Библиотека исчезла; теперь он лежал ничком на больничной койке, глядя в потолок, с путающимися мыслями. Опустив глаза, он увидел скопище мониторов рядом и провода на груди. Движения глаз и головы были какие-то неправильные – осмысленные, но тревожащие рассогласованностью с намерениями. Томас чувствовал страх и дезориентацию, но не знал точно, что здесь его реакция, а что относится к ощущениям клона. Томас в панике затряс головой и вернулся в библиотеку и в собственное тело.

Остановив проигрывание, он заново всё обдумал.

Он может освободиться в любой момент, как только пожелает. Он – лишь наблюдатель. Бояться нечего.

Борясь с ощущением удушья, Томас прикрыл глаза и отдался на милость записи.

* * *

Он оглядел комнату нетвёрдым взглядом. Он не Копия – это точно. И это не клиника «Ландау»: как крупный акционер и будущий клиент он слишком часто осматривал её помещения, чтобы ошибиться на этот счёт. Если сканирование почему-то отложено, он должен был вернуться домой или находиться на пути туда. Если не случилось что-то, требующее внимания медиков и выходившее за пределы возможностей «Ландау».

Комната была пуста, дверь закрыта. Он хрипло позвал: «Сестра!» Он был слишком слаб, чтобы кричать.

Ответила система управления палаты:

– В настоящий момент свободный персонал отсутствует. Могу ли я чем-то помочь?

– Ты можешь сказать, где я?

– Вы находитесь в палате 307 «Вальгаллы».

– «Вальгалла»? – Он знал, что вёл дела с этим учреждением, но не мог вспомнить какие.

Управляющая система услужливо подсказала:

– «Вальгалла» – это Корпорация динамики здоровья при американском Франкфуртском хосписе.