Читаем Город Перестановок полностью

Комната на секунду выскользнула из небытия, слегка изменив звучание его слов, и вновь растворилась в статике. Ну кто может его в чём‑то обвинить? Не осталось ни одного человека, озабоченного смертью Анны. Он пережил всех. Но, пока знание о том, что он сделал, продолжает существовать в нём самом, он не может быть уверен, что правда не откроется.

Много месяцев после преступления Томасу снилось, что Анна приходит к нему домой. Он просыпался в поту, с криком и вглядывался в темноту, ожидая её появления. Ждал, что она сдерёт тонкую кожуру нормальности с окружающего мира, обнажив свидетельства его проклятия: огонь, кровь, безумие.

Позже, разбуженный кошмарами, он стал вставать с кровати и голым бродить в темноте, пытаясь её найти, даже желая этого. Бросая ей вызов. Он обходил все комнаты в доме; почти во всех было так темно, что приходилось нащупывать путь вытянутой рукой, непрерывно ожидая, что её рука вот‑вот протянется навстречу и их пальцы переплетутся.

Ночь за ночью она не появлялась. И постепенно её отсутствие сделалось ужасом само по себе — ледяным и головокружительным. Тени оставались пустыми, темнота равнодушной. Под поверхностью мира ничего не было. Томас мог истребить сто тысяч человек, а ночь так и не соткала бы ни единого призрака, чтобы выйти ему навстречу.

Он гадал, не сведёт ли его это откровение с ума.

Не свело.

После этого сновидения изменились, ходячие мертвецы исчезли. Вместо них ему стало сниться, как он приходит в гамбургский полицейский участок и во всём сознаётся.

Томас погладил шрам на внутренней стороне правой руки пониже локтя, в том месте, которым он оцарапался о кирпичную кладку за окном комнаты Анны во время неуклюжего побега. Никто, даже Илзе ни разу не попросил его рассказать о шраме. Он выдумал правдоподобное объяснение, но ложь осталась невостребованной.

Он знал, что может стереть память о преступлении. Отредактировать файл сканирования, текущую модель мозга, все страховочные дубли. Никаких улик не сохранилось. Смешно было воображать, что у кого‑то найдётся малейшая причина — не говоря уже о юридическом праве, а тем более о возможности, — захватить и просмотреть составлявшие его данные. Но, если это поможет избавиться от навязчивых страхов, почему нет?

Отчего не подавить беспокойство, которое вызывала в нём техническая возможность читать мозг, как книгу — или как чип памяти, — не обернуть эту метафору или почти буквальную истину к собственной выгоде? Отчего не переписать последнюю версию своего прошлого, содержащую доказательства преступления? Другие Копии пользовались возможностями того, чем они стали, с бессмысленным сибаритским расточительством. Почему не побаловать себя некоторым душевным спокойствием?

Почему бы нет? Потому что это будет ограблением его личности. Шестьдесят пять лет давление воспоминаний о той единственной ночи в Гамбурге было постоянным, как земное тяготение; всё, что он делал за это время, принимало форму под их влиянием. Вырвать эту нить из переплетённого каната души, сделать половину оставшихся воспоминаний малопонятными означало бы превратить самого себя в чужака, озадаченно созерцающего собственную жизнь.

Конечно, с любым чувством потери и дезориентации можно справиться, подавить его… но где завершится цепочка ампутаций? Кто останется в конце, чтобы наслаждаться собственноручно изготовленной безмятежной совестью? Кто уснёт в его постели сном праведника?

Редактирование памяти — не единственная возможность. Существовали алгоритмы, способные плавно и быстро перенести его в состояние всезнающего примирения, исцелить, научить принимать самого себя и всё своё неурезанное прошлое. Не нужно будет ничего забывать; нелепый страх подвергнуться обвинению через чтение мыслей наверняка исчезнет вместе с другими неврозами и чувством вины.

Но он не был готов принять и эту судьбу, какое блаженство ни сулила бы трансформация. Он не был уверен, что существует осмысленное различие между искуплением и иллюзией искупления, но какая‑то часть его личности — хоть он и проклинал её, обзывая мазохизмом и сентиментальностью, — не позволяла смириться с возможностью моментального успокоения.

Убийца Анны мёртв! Он сжёг труп этого человека! Что ещё можно сделать, чтобы оставить преступление позади?

Перейти на страницу:

Все книги серии Субъективная космология

Город Перестановок
Город Перестановок

В 2045 году бессмертие стало реальностью. Теперь людей можно оцифровывать, после чего они обретают потенциально бесконечную жизнь в виде виртуальных Копий. Кто‑то после смерти управляет собственной компанией, кто‑то хочет подарить умирающей матери вечную жизнь, а кто‑то скрывается в новой реальности от грехов прошлого. Есть только один нюанс: твоя жизнь зависит от стабильности мировой компьютерной сети. А еще тебя могут просто стереть. И поэтому когда к сильным мира сего, уже ушедшим в виртуальность, приходит странный человек по имени Пол Дарэм и рассказывает о Городе Перестановок, убежище, где Копии не будут зависеть от реального мира, многие хватаются за возможность обрести подлинное бессмертие.Только кто же он, Пол Дарэм? Обычный сумасшедший, ловкий жулик или гениальный провидец? Его клиенты еще не знают, что Город Перестановок затрагивает глубинные свойства Вселенной и открывает поистине немыслимые перспективы для развития всего человечества. Вот только обещанный рай может обернуться кошмаром, а у идеального убежища, возможно, уже есть другие хозяева.

Грег Иган

Социально-психологическая фантастика
Отчаяние
Отчаяние

Недалекое будущее, 2055 год. Мир, в котором мертвецы могут давать показания, журналисты превращают себя в живые камеры, генетические разработки спасают миллионы от голода, но обрекают целые государства на рабское существование, а люди, бегущие от цивилизации, способны создать свой собственный остров – анархическую утопию под названием Безгосударство – таково место действия романа «Отчаяние».После долгих съемок спекулятивно-чернушных документальных фильмов о науке для канала ЗРИнет репортер Эндрю Уорт чувствует себя полностью измотанным. Настолько измотанным, что добровольно отказывается от потенциальной сенсации – съемок фильма о новом загадочном психическом заболевании под названием Отчаяние. Вместо этого он берется за менее престижную работу – материал о гениальной женщине-физике Вайолет Мосале. Мосала получила Нобелевскую премию в 25 лет и вот-вот огласит свою версию теории всего, пытающейся свести воедино все прочие существующие научные теории. Уорт еще не знает, что за Мосалой ведет охоту некая таинственная и влиятельная секта и что, возможно, созданная ею теория способна уничтожить привычный миропорядок. Задание, за которое Уорт взялся для разрядки, внезапно перестает казаться таким уж легким…

Грег Иган

Фантастика

Похожие книги

Живи, Донбасс!
Живи, Донбасс!

Никакая, даже самая необузданная фантазия, не в состоянии предвидеть многое из того, что для Донбасса стало реальностью. Разбитый артиллерией новой войны памятник героям Великой отечественной, войны предыдущей, после которой, казалось, никогда не начнется следующая. Объявление «Вход с оружием запрещен» на дверях Художественного музея и действующая Детская железная дорога в 30 минутах от линии разграничения. Настоящая фантастика — это повседневная жизнь Донбасса, когда упорный фермер с улицы Стратонавтов в четвертый раз восстанавливает разрушенный артиллерией забор, в прифронтовом городе проходит фестиваль косплея, билеты в Оперу проданы на два месяца вперед. Символ стойкости окруженного Ленинграда — знаменитые трамваи, которые снова пустили на седьмом месяце блокады, и здесь стали мощной психологической поддержкой для горожан.«А Город сражается по-своему — иллюминацией, чистыми улицами, живой музыкой…»

Дмитрий Николаевич Байкалов , Иван Сергеевич Наумов , Михаил Юрьевич Тырин , Михаил Юрьевич Харитонов , Сергей Юрьевич Волков

Социально-психологическая фантастика