Город под кожей

Зак скрипел зубами, пока Мэрилин обрабатывала область вокруг рта. Молчать тоже было больно, но по мере того, как она, словно сапер-косметолог, производящий контролируемые взрывы, освобождала лицо Зака от мин, он связывал все больше слов и мыслей. Наконец Мэрилин снова переключила внимание на лоб.

– Я тут подумал, – сказал Зак, – эти карты на женщинах… они, возможно, часть чего-то большего. Секционные карты не редкость. Скажем, группу диверсантов засылают за линию фронта с секретным заданием – необязательно, чтобы каждый член группы знал, куда она идет, поэтому всем выдают лишь по кусочку карты. О, черт, больно же! Все зависят друг от друга, и ни один не может выдать секрет. Если кого-то поймают, задание не будет провалено.

– А тут какое задание? Кто противник и где проходит линия фронта?

Мэрилин произнесла фразу, которой Зак мог бы сам гордиться. Девушка дошла до век.

– Кто знает. Я уверен, что Вроблески способен соединить отдельные части в общую картину.

– Пожалуй. Интересно, сколько таких карт? Или женщин?

Мэрилин смазала спиртом открытые ранки на вспухшей щеке Зака. Прежде чем ответить, он, стиснув зубы, переждал новую вспышку боли.

– Вряд ли их очень много. Никто не станет делать карту из, скажем, ста секций. Собрать сто человек и выстроить их в одном месте и в одно время неимоверно трудно. Ч-черт! Ты случайно не была садистом в прошлой жизни?

– Нет. В этой научилась. Вопрос – если сложить все секции вместе, что получится? Карта чего? Похоже на город, но какой?

– Карты плохие, невозможно что-то разглядеть. К тому же наверняка зашифрованы.

Мэрилин размеренно, методично продвигалась по лицевой топографии Зака, следуя за случайными ориентирами колючек, прочерчивая новые болевые меридианы. Заку казалось, что лицо плавится, превращается в горячую глину. Ему хотелось почесаться, впиться в него ногтями до самой кости. Он был готов разреветься, как ребенок.

– Почему Вроблески плакал?

– Может быть, от отчаяния. Из-за того, что разобрался в картах не больше нашего.

– Или наоборот – потому что все понял.

Пинцет впился в окончание челюсти – ничейную зону между щекой и ухом. Зак жадно, с шумом втянул в себя воздух.

– А не составляет ли он карту места, где спрятан клад?

– Почему ты так решил?

– На спинах у женщин выколоты всякие стрелки и линии, они могут указывать направление к цели, символы – типа крестика в нужном месте.

– Спешить в то место, что есть лишь точка на карте, – процитировала Мэрилин слова из песни.

– А если нужное место отмечено розой?

– В самом низу спины? Чуть выше задницы? Что ж, бывают места и похуже. Но что это за клад? Кто его закопал и почему?

– Сдаюсь, – вздохнул Зак.

Мэрилин вдруг отступила на шаг и с победным видом взглянула на лицо приятеля, любуясь результатом своих усилий.

– Все, что могла, вытащила. Остальное со временем само выйдет.

– Ой, не надо со временем…

Мэрилин взяла лицо Зака в ладони и притянула к себе. Поискав неповрежденное место, она нашла его под глазом с синяком – не самая эрогенная зона – и мягко прикоснулась к нему губами. Почти безболезненно.

– Никуда не уходи, – сказала она. – Я сейчас вернусь.

Зак и не собирался уходить. Теперь хотя бы можно было разлепить веки и взглянуть из окна ресторана на город внизу – паутину огней, мерцание светофоров, уходящие к горизонту жемчужные нитки уличных фонарей. С его наблюдательного поста хорошо различались логические построения кварталов и улиц, однако выглядело это не более чем схемой, чертежом, не дающим понимания реальных событий. На уровне первого этажа правил хаос коварного человеческого муравейника; еще ниже, под уличным покрытием, и того хуже – залегали туннели, канализация, дренажные каналы, тайные пустоты, не отмеченные ни на одной карте и совершенно неведомые Заку. О подруге он тоже ни черта не знал. Кем нужно быть, чтобы согласиться жить в одиночку здесь, в бесхозном остановившемся ресторане, в заброшенном отеле?

Вернувшаяся Мэрилин даже отдаленно не походила ни на себя прежнюю, ни на кого-либо из знакомых Зака. Знакомства с такого рода людьми он даже представить себе не мог. Очки, педантизм, хипстерский вид, мешковатая одежда исчезли. Мэрилин явилась завернутой в нечто длинное, до пола, и черное с отливом. Зак не мог подобрать название. Балахон? Мантия? Пелерина? А кожа? Натуральная или фальшивая? Или какой-то сопутствующий продукт космической программы? Полоски леопардовой шкуры на кайме и манжетах тоже выглядели вполне настоящими.

– Зак, – быстро заговорила Мэрилин, – прежде чем мы приступим к делу, я хотела бы рассказать кое-что о себе.

– Я желаю знать все-все, – ответил Зак. Он не лукавил, хотя в действительности предпочел бы глазеть молча.

– Я не собираюсь болтать о сокровенных надеждах и мечтах. Я о сексе. Пока мы не начали, я хочу определиться с нормами поведения. Это поможет не тратить время зря.

– Хорошо, – согласился Зак, хотя экономия времени не являлась его приоритетом.

– Ну-у… я глотаю, когда мне нравится вкус, выплевываю, когда нет. Не принимай это на свой счет.

– Не буду.