Город потерянных душ

Джослин посмотрела на Магнуса, на мгновение ее рот слегка приоткрылся, и Саймон понял, что конечно, Магнус, должно быть, знал мать Клэри, когда она была молодой, когда она предала Валентина и Круг, и чуть не погибла в Восстании.

— Она маленькая девочка, — сказала она и повернулась к Саймону — Ты разговаривал с ней? Используя эти… эти кольца? С тех пор, как она покинула нас?

— Сегодня утром, — сказал Саймон. — Она сказала, что у нее все хорошо. Что все было прекрасно.

Вместо того чтобы успокоиться, Джослин казалась еще злее.

— Я уверена, что это то, что она сказала Саймон, я не могу поверить, что ты позволил её это сделать Ты должен был её задержать…

— То есть связать её? — в недоумении сказал Саймон. — Приковать её наручниками к обеденному столу?

— Да, если бы это потребовалось. Ты сильнее, чем она Я в тебе разочарована…

Изабель встала

— Хорошо, этого достаточно. — Она бросила взгляд на Джослин. — Это совершенно и абсолютно несправедливо, орать на Саймона, за то, что Клэри решила сделать по-своему. И если Саймон привязал ее для вас, что тогда? Вы бы планировали держать ее связанной навсегда? Вам придется отпустить ее, в конечном счете, и что тогда? Она бы больше не доверяла Саймону, и она уже не верит тебе, потому что ты стерла ее воспоминания. И что, я помню, что ты пыталась защитить ее. Может быть, если бы ты не защищала ее так сильно, она бы знала больше о том, что опасно, а что нет, и была бы чуть менее скрытной и менее безрассудной!

Все смотрели на Изабель, и на мгновение Саймон вспомнил то, что Клэри однажды сказала ему, что Иззи редко произносила речи, но когда она это делала, она сделала их счет. Джослин была бледная, ее губы побелели.

— Я возвращаюсь на станцию, что быть с Люком, — сказала она. — Саймон, я жду от тебя отчетов каждые двадцать четыре часа, что с моей дочерью все в порядке. И если ты не будешь связываться со мной каждую ночь, я пойду к Конклаву.

И она бросилась вон из квартиры, хлопнув дверью так сильно, что появились длинные трещины в штукатурке, рядом с ней. Изабель села обратно, на этот раз возле Саймона. Он ничего не сказал ей, но протянул руку, и она взяла ее, скользя пальцами между его.

— Итак, — в итоге сказал Магнус, прерывая молчание — Кто за то, чтобы вызвать Азазеля!? Потому что нам будет нужно много свечей

* * *

Джейс и Клэри провели день, блуждая в прогулках — среди маленьких улочек, которые шли вдоль каналов, вода в которых была самых разнообразных цветов — от темно-зеленого до пасмурно-синего. Они пробирались среди туристов на Площадь Святого Марка, и по «Мосту Вздохов», и пили маленькие чашечки экспрессо в кафе «Флориан».

Дезориентирующий лабиринт улиц напомнил Клэри Аликанте, хотя Аликанте и не хватало ощущения изысканного упадка Венеции. Здесь не было ни дорог, ни машин, лишь маленькие извилистые улочки, и мосты, выгибающиеся дугой над каналами, вода в которых была зеленой подобно малахиту.

Когда небо над головой потемнело до темно-синего цвета поздних осенних сумерек, начали зажигаться огни в крошечных бутиках, в барах и ресторанах, которые, казалось, появлялись из ниоткуда и исчезали вновь в тени, когда они с Джейсом проходили мимо, оставляя свет и смех позади себя.

Когда Джейс спросил Клэри, готова ли она к ужину, она твердо кивнула, да. Она начинала чувствовать себя виноватой в том, что она не получила никакой информации от него, и что она, собственно, очень довольна собой.

Как только они пересекли мост к «Дорсодоро», одному из самых тихих районов города, вдали от туристической толпы, она решила, что она хотела бы получить что-то от него, в эту ночь, ради чего стоит связываться с Сайманом.

Джейс крепко держал её за руку, когда они переходили последний мост, и улица выходила на широкую площадь на берегу огромного канала, размером с реку. Базилика, купольной церкви, выросла справа от них. Канал большого города пересекало вечернее освещение, которое бросало отсветы на воду, изменяя и заставляя ее блестеть. Руки Клэри чесались взять мел и карандаши, чтобы нарисовать свет, как он исчезал в небе, темнеющею воду, зазубренные очертания зданий, их отражения, медленно тускневшее в канале. Казалось, что все омывает стальная голубизна. Где-то раздался церковный звон.

Она сжала руку Джейса. Она ощутила себя столь оторванной от всего в ее жизни, она не ощущала себя столь отстраненной в Идрисе. Венецию объединял с Аликанте тот факт, что эти места вырваны из времени, из прошлого, как будто она вступила в холст или на страницы книги. Но также это было и реальное место, со знаниями о котором она росла, мечтая посетить его.