Город пропащих

"Милые дамы! - писал он. - Пересидел я уже пять правителей. Первый раз посадили дуриком при Леньке мальчишку нецелованного, а при ком вся эта карусель кончится - забыли сказать. Конечно, на успех своего письма особо не надеюсь, но чем черт не шутит, пока Бог спит. Осталось еще мне сидеть год с небольшим, и мужик я - что надо. Короче, ураган для дам. Конечно, окажусь я на свободе, и женщины полетят, как мухи. Мне тридцать пять лет, я совсем не похож на измученного, чахлого мухомора, наоборот, спортивный, неплохо сложенный, цвет волос пепельный, голубоглазый шатен уголовно-спортивного типа, как в американском кино. По освобождении у меня снова появятся все приметы внешнего благосостояния: связи, деньги, возможность дарить цветы и делать подарки, красивые вещи и т.д. Словом, все, что так быстро бросается в глаза, привлекает внимание, на основании чего многие женщины судят, к сожалению, о человеке. Сейчас время такое, что дамы все трезвые, рациональные, здравые. А мне так хочется, чтобы меня любили по старинке, а не как обеспеченного полового партнера. Я верю, любовь моя единственная откликнется. Со мной можно идти рука об руку по жизни. Не подведу. Где ты, моя родная, желанная, нежная женщина?"

Старый татарин Ринат, сидевший уже шестнадцать лет, плакал, когда читал его письмо.

Ничего не соврал Федор, когда писал. Таким он видел себя, а уж все остальное - от лукавого. Сколько всего сидел да за что, долго ли с одной, нежной и единственной, мог прокантоваться - это, конечно, в послание его не уложилось. Как пчела за взяткой, улетело письмецо в неизвестность. Теперь Федору предстояло узнать - богат ли его сбор.

Федор ехал по городу, который не видел шесть лет, и он казался ему совершенно чужим, будто увиденным в телевизионном рекламном ролике. И впервые Артюхова охватил легкий озноб, как перед прыжком в неизвестность, но это продолжалось такой краткий миг, что он тут же забыл холодящее жутью ощущение.

Водила, конечно, раскусил его и запросил слишком много, когда они добрались по указанному Федором адресу. Но тот торговаться не стал, будут у него бабки и совсем скоро, мелочиться не стоило.

Так Федор оказался в редакции скандальной газетки "Мистер Икс", куда его поначалу не хотели пускать, но он разжалобил охранника и скоро сидел уже в заваленном бумагами и стопками газет кабинетике начальницы Бюро знакомств. Он ожидал увидеть нечто среднее между какой-нибудь кинозвездой и топ-моделью с глянцевой обложки журнала а перед ним за столом возвышалась рослая крупная бабенция лет сорока, причесанная под школьницу.

- Мы вообще-то лично никого не принимаем, - сурово начала она. Все контакты осуществляются по почте.

- Но я просил... - Федор сам удивился, какой у него жалкий голос, и почти уже решил немедленно слинять отсюда. - Вот. - Он положил на стол ответ из редакции, пришедший в зону.

- А... Так вы... - Бабенция стрельнула глазами в сторону конверта. - Сейчас посмотрим. В порядке исключения...

Она вызвала какую-то девушку и, путаясь, объяснила, что требуется. При этом ее прозрачно-голубые глаза неотвязно смотрели на Федора так, что ему стало не по себе.

"Трусит начальница, - решил он и заскучал..- А с охранником они разберутся за то, что меня впустил".

Но зато три письма держал он через двадцать минут в руках. И одно из них было из ближнего Подмосковья. Это ли не удача! Он уходил из редакции так стремительно, что примирил с собой тетю-лошадь из Бюро знакомств, которая даже пожелала ему вслед счастья.

Счастье... Федор выскочил во двор, а оттуда на улицу. Жить хотелось, жить. Сесть в баре и под звон стаканов неспешно поговорить по душам... Вот только с кем?

Он забыл о том, который теперь час, и о том, что раздолбай Васька просил приехать к шести.

Федор не хотел чувствовать себя парией в этом городе, преображенном богатством, полном дорогих автомобилей и нарядных беспечных людей. Был ясный день с легкой дымкой вдали, и оттого казалось, что за автомобильной магистралью, там, где раскинулся какой-то парк, стоят на якоре, раскинув жемчужные паруса, далекие яхты. В коротком забытьи его обступили впечатления детских лет: Сочи, хлопанье паруса, запах смолы, прохладная шершавость ракушек с песком на ладони. Почудилось: даже в ветре - морская свежесть.

Это он расслабился в ожидании перемен. И не стоило их оттягивать. Федор остановил машину и назвал адрес Головы.

Шофер на этот раз попался заводной малый. Они проскочили весь неблизкий путь до Васькиного дома на Щипке, словно на кончике пули. И лишь на последнем светофоре остановились с визгом, так, что мурашки по спине, ни сантиметра в запасе - на волосок от вечности.

- Ну, даешь, - выдохнул Федор, различая впереди контуры знакомой кирпичной семиэтажки постройки сороковых годов. - Сейчас бы приехали по другому адресу.

Парень в ответ только презрительно свистнул и даже не взглянул на оставленные Федором деньги за проезд.