Город (СИ)

— А кто же я? — спросила она с сарказмом.

— Ты Антон. Ну, то есть часть города…

— То есть, ты хочешь сказать — я похожа на мужика?

— Да причём тут похожа? Я совсем не про это…

— Родная мать, которая тебя родила и воспитала?

— Да я вообще не про это! — крикнул я.

— Не кричи на мать!

Она глядела на меня, сдвинув брови. Прямо как в детстве, когда я смотрел на неё сверху вниз.

— Все мы не люди… — сказал я тихо.

— Прекрати говорить глупости, — строго сказала она. — То, что мы не подвержены деструктивному и асоциальному поведению, не убиваем друг друга, наоборот, честно трудимся на благо общества, не говорит о том, что мы не люди.

— Ну вот ты и попалась. Вообще-то ты должна была просто удивится такому неожиданному заявлению, — сказал я и проснулся.

Какой дурацкий сон, снова подумал я и огляделся. Я стоял внутри купола, в зале истукана. Сначала я поразмыслил о том, что слишком чётко осознаю, что нахожусь во сне, это больше похоже на историю. Потом — что мне теперь делать. Стоять здесь, пока не проснусь?

— Может ты подскажешь? — спросил я у статуи.

Великан покосился на меня.

— В том-то и дело, что решить ты должен сам! — прогудел он.

Я аж подпрыгнул от неожиданности.

— Ты разговариваешь!

— Ты тоже, — сообщил истукан голосом столь низким, что от него по полу шла дрожь.

— Ну я-то человек…

— Теперь да.

С виду он по — прежнему был обычной статуей, из камня или чего-то похожего. Ни рукой, ни головой не шевельнул, только вперся в меня мертвым взглядом. Непонятно откуда голос идёт, губы-то не двигаются…

— Это ведь ты со мной что-то сделал? — сказал я после паузы.

— Я, — подтвердил истукан. — Меня заставили.

— Каким образом? — усмехнулся я. — Ведь ты не живой!

— Выходит, гуманность и сострадание присущи и мертвецам.

Я не понял, о чём он и сменил тему.

— И в чём я изменился? Чего во мне появилось, такого уникально — человеческого?

— В общем, ничего особо и не появилось, просто теперь у тебя появляются чувства, не заложенные программой. Твои действия невозможно достоверно просчитать. Твой хозяин отпустил тебя, потому что решил: ты никогда не пойдёшь на то, чтобы повредить ему. Вот только алгоритмы, заложенные им, могут в любой момент дать сбой. А когда именно — никто не знает.

— Кроме двоих… — прошептал я.

— Они тоже не знают — им это и не нужно. Для Дэнила и Чеслава важна лишь ситуация в конкретных, заранее выбраных, точках времени. Что происходит между этими точками — второстепенно.

— А я могу что-нибудь изменить в этих промежутках?

— Конечно можешь. Но если ты реально что-то изменишь, то они давно об этом знают.

— Везде засада…

— Именно.

Я попробовал зайти к проблеме с другой стороны.

— Слушай, а ты сам-то, кто такой и откуда их знаешь?

Каменное лицо пошло мелкими трещинками — морщинками, губы изогнулись в улыбке. В этот момент я проснулся по — настоящему. Привстал с кресла, спинка в тот же момент поднялась, заглянул в щель — окно. В царившей снаружи полутьме виднелся мир, совсем не похожий на тот, через который мы вчера шли. За толстой броней, прямо из-под окна, словно танк почти полностью закопали, расстелилась плоская, как стол, равнина. Небо закрыто быстро летящими тучами.

Я отошел в центр комнаты, задрал голову, рассмотрел в низком потолке очертания люка и принялся крутить ручку, ни капли не удивляясь: ни странному пейзажу, ни тому, что знаю об этом люке. Ручка застопорилась, один толчок, и небо с тучами открылось над головой. Я подпрыгнул и перевалился наружу.

Здесь было холодно. Изо рта вырвалось и тут же исчезло облачко пара. Я спрыгнул с верхушки танка, от которого над землёй осталось не больше полуметра, и тотчас почувствовал его. Чужак по — прежнему был невидим, но теперь он не прятался за спиной, стоял впереди и… что? Смотрел? Изучал? Хотел что-то сказать?

«Кто ты?» — попробовал спросить я, но в морозный воздух вырвался лишь едва слышный хрип. Чужак подплыл ко мне, прикоснулся невидимыми пальцами, обволок, как плащом, почти неосязаемым телом. Пальцы полезли внутрь, в грудь, в голову. Деликатно, словно совершая какой-то невероятно интимный процесс, призрак коснулся своим информационным отпечатком моего сознания.

Я увидел себя, бредущего среди развалин рядом с Давером. Я смотрел недоумённым взглядом призрака на двух людишек, которые внутри явно сложнее, чем подразумевает форма, которую они приняли. По сути они и не люди, они куда лучше… Призрак не мог понять этого несоответствия. И в этот момент, даже не своей головой, а мыслями чужака, я как никогда ясно и чётко осознал — нет в неведомых Изыскателях никакой жестокости. Люди могут смотреть только со своей точки зрения, поэтому не видят очевидного: никто не хочет их мучить, просто то, что они считают разумом и личностью — лишь набор бессистемных химических реакций. И чтобы упорядочить их, используются самые рациональные способы. Призрак несомненно был доволен моим пониманием, он транслировал новые мысли и образы, но моё внимание расплывалось, перед глазами всё текло и размазывалось, пока не стало однообразной бессмысленной мешаниной.

Глава 30