Города в полете

Амальфи понимал, что в его распоряжении не более пятнадцати минут. После этого воздействие фрикционного поля будет иметь гораздо более серьезные последствия. Естественное прилипание молекул не подвергнется влиянию поля, и гомогенные объекты — камни, балки, доски — останутся такими же, но все, что сделано из составных частей, скоро поддастся давлению силы, стремящейся растащить эти части. Тогда все объекты, в которых силы сцепления отдельных частей слабее сил внутреннего сцепления молекул, начнут рассыпаться. Старые здания, такие, например, как Городской Центр, увеличатся в размерах, станут шире и выше, чем они есть на самом деле. Кирпичи в старинной кладке будут отталкиваться друг от друга, и в тот момент, когда поле будет снято, здания эти развалятся на части. Новые постройки и машины продержатся немногим дольше. От графства Горт полиции достанутся в наследство только груды обломков.

Да и сами человеческие тела, составленные из тысяч трубок, туннелей, полостей и впадин, рассыпятся от невероятного напряжения. Лишь немногие из городских жителей имели при себе спасительные серебряные ремни. Времени не оставалось.

Пыхтя, Амальфи продвигался вниз по лестнице, пробираясь между парализованными, застывшими в воздухе полицейскими. Шум, напоминавший жужжание шмелей, действовал на нервы. На семнадцатом этаже он столкнулся с неожиданной проблемой: лампочки на пульте управления лифтом показывали, что кабина застряла в шахте. Вероятно, сработали предохранительные устройства после того, как фрикционное поле перекосило направляющие.

Не могло быть и речи о том, чтобы спускаться по лестнице. Даже в нормальных условиях Амальфи не приходилось преодолевать пешком семнадцать этажей, а сейчас его ноги словно ступали в толстый слой вязкой глины — ремень не мог полностью нейтрализовать действие поля на конечности. Амальфи осторожно прикоснулся к стене, но его тут же охватило тошнотворное сосущее чувство, и он отдернул руку.

Гравитация… это самый быстрый путь вниз…

Он вошел в ближайшую дверь, протиснувшись между телами четырех стонущих людей, и разбил стекло в окне. Открыть его, преодолев сопротивление поля, было совершенно невозможно: огромная сила на несколько дюймов увеличила его размеры и удерживала раму в оконном проеме. Амальфи выбрался наружу. Очевидно из–за эффекта невиданного поперечного напряжения стекла Амальфи не почувствовал боли от удара.

До ближайшей посадочной площадки внизу было двадцать этажей. Амальфи приблизил ноги и руки к металлической стене и, наклонив к ней голову, заскользил вниз.

Воздух шумел в его ушах, окна мелькали одно за другим. Ладони жгло; хотя он и не прикасался к металлу, сказывалось высвобождение энергии связи. Это была дань, которую приходилось платить за повышенное растяжение при трении.

Приближаясь к площадке, Амальфи приник к стене всем телом. Удар о поверхность площадки был довольно ощутимым, но, к счастью, все–таки обошлось без переломов. Он доковылял до парапета и, ни секунды не раздумывая, перелез через него. Предстоял еще один длинный спуск. Амальфи спускался все ниже, воздух свистел в его ушах.

В тот же миг, как он снова свалился на бетон, Амальфи вскочил на ноги и решительно бросился преодолевать следующий спуск. Руки и лоб были обожжены так, словно их окунули в кипящий котел, а ноги, обутые в тефлоновые башмаки, пузырились как масло на сковороде.

Добравшись, наконец, до земли, Амальфи не мог сразу прийти в себя и потерял несколько драгоценных минут.

Здание, по стене которого он только что спустился, издавало глубокий стонущий звук.

На улице было полно людей, застывших в самых несуразных позах. Картина эта напомнила Амальфи первый круг ада. Амальфи поднялся на ноги и, преодолевая приступы надвигающейся тошноты, заковылял к башне управления. Шмелиное жужжание заполняло все вокруг.

— Амальфи! Боже мой, что с тобой произошло…

Кто–то взял его за руку. Жидкость, сочившаяся из огромного пузыря на лбу Амальфи, попала в глаза.

— Марк…

— Да, да. Что случилось? Как ты?

— Взлетаем.

Боль со всей силой обрушилась на него, и Амальфи провалился в звенящую темноту.

Прошло немного времени. Амальфи очнулся, чувствуя что–то приятно–прохладное на лбу и руках. Прикосновения были очень нежными и успокаивающими. Он попробовал сделать вдох.

— Тише, Джон. Тише.

Джон… Его никто не называл по имени. Голос женский. Женские руки.

— Тише.

Амальфи издал неопределенный звук и произнес несколько невнятных слов. Руки ритмично скользили по его лбу, даря нежную прохладу.

— Тише, Джон. Все в порядке.

— Мы летим?

— Да.

— Кто это? Марк…

— Нет, — ответил голос. Смех его прозвучал как музыка. — Это Ди, Джон. Девушка Хэзлтона.

— Гамильтонианка?

Он немного помолчал, наслаждаясь прохладой. Предстояло так много еще сделать.

— А полицейские? Они завладели планетой?

— Да. И нас чуть было не захватили. Не очень–то они держат свое слово. Они обвинили нас в помощи Утопии и приравняли это к государственной измене.

— А что произошло?