Города в полете

Коридор был пуст, как всегда; пандус, ведущий в парк уже закрыт. Он двинулся дальше по длинному, плавно поворачивающему коридору, явно огибавшему парк и расположенные вокруг него клетки. Один раз он остановился и приложил ухо к одной из дверей. Он ничего не услышал, но заметил кружок с тремя отверстиями, похожий на схематическое изображение кегельбанного шара, как раз в том месте, где у обычной двери располагался бы замок для кого-то ростом с Бранда.

Это заставило его задуматься. Он, крадучись, двинулся дальше. Значит металлическим людям нужны ручки и замки! То есть, они не могли прыгать в пространстве так уж чудесно, а только хотели заставить вас думать, что они это могут. В чем бы ни заключался трюк, это не телепортация и не перемещение во времени. Это просто иллюзия, или что-то иное, связанное с сознанием, как и подозревали Карл и Джанетт: стирание памяти или чтение мыслей. Но что именно?

Он прошел примерно с милю, когда эллиптический коридор сделал поворот и начал расширяться. Освещение тоже изменилось: свет казался ярче и естественнее. Он входил в какую-то другую зону, но почему-то не стал останавливаться, чтобы осмотреться - отметил только, что внутренний изгиб коридора остался справа, но это ни о чем не говорило - он чувствовал, что приближается к передней части корабля.

Вскоре после того, как он заметил эту перемену, перед ним предстало ответвление: узкая невысокая металлическая лестница, ведущая к подвесному мостику вдоль левой стены. Он инстинктивно свернул - перед лицом неизвестности нужно прятаться и подглядывать исподтишка!

По мере того, как он шел по изгибающемуся наружу мостику, пространство перед ним становилось все обширнее, и через несколько минут он увидел, что не ошибся, предположив, что идет к носу корабля. Мостик уходил наверх и огибал большое помещение, имеющее форму веера, открытого с этого конца, и заканчивающееся огромным панорамным окном, сквозь которое на бесчисленные приборы лился дневной свет. В правой части комнаты располагался отдельный небольшой пульт управления, с тремя группами кнопок, размещенных в виде трех овалов, а над всем этим высился большой циферблат, похожий на тот, что Карл заметил, впервые очнувшись в электроэнцефалографической лаборатории корабля. Сходство с кабиной пилота реактивного авиалайнера не давало возможности усомниться: это была корабельная рубка.

Но его взору предстало нечто более важное. Бранд - или кто-то очень на него похожий - сидел перед главным пультом управления в одном из двух массивных вращающихся кресел, его серебряная кожа отбрасывала падающий из окна свет маленькими зайчиками на стены по обе стороны от него. Время от времени он наклонялся и что-то нажимал, но в основном, он, похоже, сейчас не был перегружен работой. У Карла возникло впечатление, только усиливаемое редкими движениями, что он чего-то ждет - как кошка, следящая за резиновой мышкой.

Интересно, подумал Карл, как давно он тут находится. Судя по освещению, заканчивалось утро, или начинался день - угадать было невозможно, а разобраться в чужих часах Карл не мог.

Движение справа привлекло внимание обоих мужчин. Это появилась черная металлическая женщина: Лавель. Тут уж Карл не сомневался ни капельки, в свое время он рассмотрел ее куда лучше, чем ее приятеля. Подняв в приветствии руку, она подошла и уселась в другое кресло, и парочка начала тихую беседу, иногда прерываемую негромким смехом, от которого Карлу почему-то становилось не по себе, он не пытался анализировать почему. Хотя он мог разобрать часто повторяющиеся последовательности звуков, а иногда и целую фразу, но язык не был английским, испанским или французским, а он мог узнать только эти языки; он был достаточно плавным, в отличие от германских или славянских языков. Несомненно, корабельный язык, подумал Карл.

Их тени на палубе постепенно становились длиннее, значит перевалило за полдень. Эти две прогулки по коридору заняли больше времени, чем он предполагал. Он уже начинал чувствовать голод, когда произошло нечто, заставившее его напрочь забыть о своем желудке.

По мере разговора голоса металлических людей становились все тише и чуть более хриплыми. Вдруг Бранд наклонился вперед и вновь коснулся пульта, и мгновенно, как распускаются цветы при покадровой съемке, металлические костюмы - ага, это все-таки _к_о_с_т_ю_м_ы_! - раскрылись и будто растворились в креслах, оставив их обоих абсолютно обнаженными.

Вот _с_е_й_ч_а_с_ бы на них наброситься, но Карл был совершенно уверен, что ему не справиться с обоими. Вместо этого он просто наблюдал, благодарный за место в ложе. Что-то в девушке тревожило его, помимо наготы, и вскоре Карл понял, что именно. Если не считать отсутствия волос, она очень походила на самую первую девушку, с которой он провел время, прикинувшись фотографом, это сходство усиливалось ее позой в кресле.