Горсть спелой земляники

— А если не смазывать? — спросила Наташка, которая в этот момент забежала к нам во двор.

Дед нахмурился и так выразительно посмотрел на неё, что Наташка тут же прикусила язык.

— Дойник, Саня, припаси заранее. Сядь на скамеечку, — терпеливо рассказывала бабушка, — и потихоньку начинай дёргать за сосочки. Сначала отдоишь два передних. Потом приступай к задним. Не торопись и не суетись, а то корова забеспокоится и начнёт брыкаться.

— То есть как это — брыкаться? — не поняла Наташка.

— А так! Лягнёт что есть мочи, и всё ваше доение на этом закончится, — пояснил Наташке дед.

— Пока Саня будет доить, ты, Костик, возьми веточку и легонько отгоняй от Дочки мух, — произнесла бабушка. — А ты, Наташа, можешь погладить её рукой по морде и по спине в это время. Ей так спокойнее будет.

— Да понятно всё. Ничего сложного. Справимся! — сказал Костик так, как будто отдоил в своей жизни сто тысяч коров!

— Я не сомневаюсь. У вас всё получится, — сказала напоследок бабушка и грустно улыбнулась.

Дед завёл мотоцикл и сел за руль.

— Ну а если не получится, — прокричал он сквозь мотоциклетный рёв, — позовите соседку бабу Лиду. Корову она доить не умеет, но советом дельным всегда поможет.

Дед нажал на педаль, и мотоцикл рванул по пыльной дороге.

В положенный час мы с Костиком и Наташкой пошли за коровой на окраину деревни. Она паслась там на лугу, где росли клевер и ромашка. Мы вполне благополучно довели Дочку до сарая и пустили её внутрь. А потом всё пошло почему-то не так.

В сарае у Дочки было отдельное огороженное место — коровник. Мы открыли калитку коровника, но идти туда она не хотела.

Корова стояла перед калиткой и мотала мордой то влево, то вправо, демонстрируя нам свои острые рога.

— Чего-то не хочет, — сказал Костик и отошёл на всякий случай подальше. — Видишь, говорит — не пойду.

— Сань, может, её бабушка сначала водой поит, а потом в коровник заводит, а? — спросила Наташка.

— Да вроде бы нет, — ответила я неуверенно. — А может, и да. Дочка, а Дочка, пойди на место, пожалуйста.

Но она как будто оглохла.

— Костик, беги домой и неси ведро с водой, — распорядилась я. — А мы с Наташкой попробуем её заманить внутрь хитростью.

— Это как? — подозрительно спросила Наташка.

— А мы сейчас ей любимое лакомство дадим — полбуханки хлеба, — ответила я. — Я зайду в коровник с хлебом и буду её манить, а ты сзади подталкивай.

— Чем подталкивать? — испугалась Наташа.

— Чем-чем, да хоть ногой или, например, вилами! — сказала я ей и сунула в руки вилы.

Затем я аккуратно обошла корову сзади и уже хотела было протиснуться в калитку коровника, как вдруг Дочка прижала меня к стене своей мордой, высунула длинный липкий язык и стала отнимать им хлеб.

— Саня, отдай ей всё, что есть! — завопила на весь сарай Наташка и подняла вверх вилы, как индеец копьё. — Иначе она сейчас наденет тебя на рога!

Огромные влажные глаза коровы смотрели на меня так серьёзно, что от испуга я сама протянула ей хлеб.

— На, подавись! — гаркнула я изо всех сил.

Корова слизнула хлеб с моей руки, всё равно что одуванчик. И, конечно, не подавилась. В этот момент дверь в сарай открылась, и в неё ввалился Костик с ведром. Корова взглянула на Костика, потом на знакомое ведро, развернулась и направилась пить. Она сунула в ведро морду, но тут же вытащила её обратно и уставилась на нас, будто спрашивая: «Это что ещё за шуточки?»

Мы с Наташкой заглянули в ведро. Воды там было на донышке. Этого даже мне было мало, не то что корове.

— Ты почему воды с гулькин нос принёс?! — закричала я на Костика.

— Потому что! — ответил он отчаянно. — Сколько было, столько и принёс! Остальная вода в печке стоит — в больших чугунах! Думаешь, я знаю, как их оттуда вытаскивать?

— И я не знаю, — растерялась я. — Бабушка про это ничего не говорила.

— Вот именно, — подтвердил Костик.

Тем временем Дочка выпила воду, облизала языком стенки ведра и спокойно вошла в коровник.

Я, словно обезьяна, прыгнула к калитке и закрыла её на щеколду.

— Ну, кажется, всё получилось! — торжественно объявила я и потёрла ладони.

— Чего получилось? Вообще-то её выдоить ещё надо, — противным таким голоском напомнила Наташка.

«И правда, — вдруг поняла я. — Чего это я обрадовалась раньше времени?»

Самое тяжёлое было впереди.

— Пошли, чего время терять, — сказал Костик и отодвинул щеколду.

Внутри коровника пахло сеном и было темно, хоть глаз выколи.

— Где у вас тут свет включается? — спросила меня Наташка.

— Ой, а я и не знаю, — спохватилась я. — Где-то включается.

— Ладно, без света обойдёмся, не слепые, — решил Костик.

Он взял с пола охапку сена и подошёл в корове:

— На, Дочка, жуй. И стой смирно. А мы тебя доить будем.

Дочка стояла не шелохнувшись. Мы поняли, что это хороший знак: если корова стоит на месте, значит, можно доить.

Я взяла скамеечку, которая висела на гвозде на стене, и села возле Дочки:

— Костик, ты подай тряпочку и масло. А ты, Наташка, тащи дойник.

— А я не знаю, где тряпочка с маслом, — заявил вдруг Костик.

— А я не знаю, где дойник, — хмыкнула Наташка. — Это же твоя корова. Ты и должна знать.