ГОРСТЬ СВЕТА. Роман-хроника Части первая, вторая

— Слушайте, неужели вы еще не поняли, что мы просвечиваем людей вовсе не для того, чтобы им вредить или мешать! Но мы должны держать руку на регуляторе! Чтобы предотвратить соскальзывание в пропасть, вовремя вмешаться и помочь... избежать ошибок. Правдивый и объективный отчет ваш спасет всех невиновных, когда мы нащупаем среди них и выявим вражескую организацию, то есть реальный заговор. Вот тут ваша революционная совесть, коммунистическая убежденность помогут нам определить, где их наивность переходила в преступность... Тут вы проверите себя, какой голос в вас звучит громче: голос коммунистической совести или голос крови...

— Вы намекаете, что мои родители могут быть замешаны…

— Нет, нет! Мы знаем профессора Вальдека и верим ему. Но мы убеждены, что такие люди могут стать объектом вражеского шантажа и обмана. Мы тщательно следим за его окружением, чтобы вовремя отвести вражескую руку. За одно я вам ручаюсь: с головы ваших родителей не упадет ни один волос, если через них самих или через их посредство мы получим реальный материал о вражеских происках. Он послужит им защитой, даже если бы обнаружились бы какие-то их собственные ошибки... Мы умеем прощать ошибки старых людей. Не прощаем мы только ложь и утайку!

— Что же практически вы мне предлагаете? Я с юных лет уже отошел от их круга. Возвращение в него было бы слишком неестественным, как сами немцы говорят, «ауффалленд»

[94]. Кроме того, я абсолютно убежден в полной честности моих родителей и их круга друзей.

— Согласен, но... луч света никогда не вредит всему здоровому и нормальному! Я полагал бы, что вам надо приглядеться к церковной общине. Вы не поете? Лучше всего было бы поступление в церковный хор.

— Невозможно. Условия моей службы это исключают, да и голос мой не для хоралов!

— Жаль! Ну, хорошо, свяжитесь с органистом. Вы ведь любите органную музыку?

— Конечно, люблю! Там прекрасный орган. В детстве заслушивался.

— Ну вот видите, как хорошо! Органист репетирует всегда в пустой церкви. Попросите его, чтобы разрешил вам присутствовать на репетициях. Войдите к нему в доверие, кое-что выясните с его помощью, а там... Словом, лиха беда начало! И помните: фашистский паук плетет густую сеть! А немецкий церковный хор — очень жирная муха для этого паука...

3

В пустой церкви Петра и Павла он слушал Баха, Моцарта и Гайдна в исполнении сравнительно молодого болезненного с виду музыканта, сумевшего сменить фортепиано на орган, быстро переучиться. Это были приятные и грустные часы, обычно довольно поздние.

Сквозь четыре цветных витража с изображением евангелистов Матфея, Луки, Марка и Иоанна слабо пробивался отблеск уличных огней. На алтаре золотело распятие, а над ним уходило вверх, к дубовой панели и своду абсиды, большое полотно «Моление о чаше». Коленопреклоненный Иисус Христос, Сын

Божий, Богочеловек, взывал к небесному Отцу о миновании грядущей муки. Лик его, написанный с вдохновением известным академиком живописи, излучал свет, ощутимый в полутьме храма, при потушенных люстрах и светильниках. Только органную клавиатуру робко озарял матовый плафон. Звучали фуги Баха, одна за другой. Слушатель грезил о море, видел катящиеся волны, слышал ветер и уплывал в лунную зыбь... Или возникал перед ним снова снежный Казбек среди звезд.

И Рональд Вальдек в эти часы молился Господу Богу: во имя Христа, во имя всех нас, детей Твоих человеческих, научи, просвети меня, дай мне быть орудием Твоим, не допусти моей ошибки, ложного шага, грехопадения рокового. Не ради выгоды и корысти, а для блага моего отечества и всего страждущего и обремененного человечества сподоби меня, Господи, поступить по высшей правде и справедливости... Ведь с самого детства моего, с блоковской поэмы, ты, Христос Спаситель, шествуешь в белом венчике из роз впереди темной, грешной, но всепобеждающей и очищающей Революции... Подскажи мне, Господи, верно ли я ей служу, и укрепи дух мой!

Дважды они были тут с Катей. Роня под музыку органа, шептал ей на ухо слова таких вот импровизированных молитв и они оба сидели с мокрыми глазами и мучительно силились крепить в себе революционную веру, будто лик Спасителя и лицо Зажепа не противоречат друг другу и указуют человечеству одну и ту же цель — спасение от скверны и царство Божие на земле...

* * *

...Еще несколько раньше, в апреле 1933 года, произошел в работе Рональда Вальдека один, но очень значительный и почти случайный эпизод, имевший много позднее не очень приятные для него последствия.