ГОРСТЬ СВЕТА. Роман-хроника Части первая, вторая

А в часы утренние Рональд Вальдек с увлечением отдавался работе педагогической в техникуме текстильной химии, двух академиях и в институте переподготовки инженерно-экономических кадров. Читал он там курс русской литературы и русского литературного языка, руководил семинарами и литературными кружками. В одной из военных академий входил в состав кафедры иностранных языков — вел там занятия по немецкому и участвовал в редакционной подготовке словарей и разговорников.

Бывало, что ему приходилось оставаться на ногах с шести утра до четырех часов ночи, когда в редакции шли ответственные полосы, а предэкзаменационные консультации назначались до начала занятий. Катю и детей видел урывками, едва успевал готовиться к лекциям, задумывался подчас, не выбрать ли одно из двух — журналистику или педагогику, однако, продолжал как-то плыть по этому быстрому течению, опасался выпустить из рук (и кошелька) любой из налаженных «бизнесов», любил их, предчувствовал, что дела в стране идут к великим внутренним потрясениям, в предвидении коих угадать, какая доля — журналистская или педагогическая — может сама собой для него оборваться и увлечь в бездну. Посему, уповая на благорасположение светил и знаков Зодиака, эмпирически держался в потоке, уже чуя грозный гул водопада-порога впереди... Кстати, его самого всегда влекло и пугало зрелище падающей воды. Может быть, доведись ему вдруг очутиться перед Ниагарой или Викторией на Замбези, сердце его могло бы и не выдержать священного трепета перед этими божествами водной стихии...

К тому же у Рональда начинали портиться взаимоотношения с могущественным шефом иностранного отдела [110], крупнейшим журналистом-международником страны.

Это «острейшее перо Европы» было и острейшей, неповторимой человеческой особью. Злой, маленький, стремительный, лохматый, очкастый, бородатый, веселый, говоривший одинаково плохо на восемнадцати языках, польский еврей по национальности, близкий соратник Ленина, бывший приверженец Троцкого, ставший приближенным Сталина —- этот поразительный человек-коктейль сделался главным международным рупором и трубадуром сталинщины во внешней политике. Разумеется, такой человек, обладая легендарной работоспособностью, эрудицией, публицистическим даром и циничным остроумием, не терпел ни критики, ни малейшего несогласия. Он был членом редколлегии газеты и шефствовал над иностранным отделом. Заведовал же редакцией болезненный, слабый, напуганный старик, не обладавший даже намеком на собственное мнение. Перед шефом он просто трепетал, притом напрасно: шеф был фигурой мирового масштаба, вовсе не претендовал на административную власть над отделом и благодушно терпел покорного и трусливого зава.

Иногда в поздние часы, как бы остывая от дневной и вечерней газетной горячки, «острейшее перо» усаживался среди сотрудников отдела и рассказывал политические анекдоты или потрясающие эпизоды из своей бурной революционной жизни. Не было тогда магнитофонов, увы, но каждый рассказ шефа так и просился в звукозапись! В присутствии Рональда он, например, рассказывал, как ехал с Лениным в запломбированном вагоне через Германию в марте 1917 года и всерьез раздражал Владимира Ильича размышлениями вслух о судьбе, ожидающей их в России:

«Быть нам с вами, Владимир Ильич, либо с министерскими портфелями, либо... с веревкой на шее!» Ленин, видимо, считал последний вариант далеко не исключенным, поэтому такие пророчества его сердили: мол, нечего рисовать черта на стене!.. От этих рассказов по спинам сотрудников пробегал священный трепет, иные бледнели, но любопытство побеждало! Слушали!

Одетый неряшливо, в каком-нибудь свитере или куртке, рассказчик попыхивал короткой трубкой-носогрейкой с кепстеном — мог бы вполне сойти за боцмана с пиратской шхуны среди восторженных и чуть напуганных салажат-слушателей. Часто он бравировал подчеркнутой нечистоплотностью, предвосхищая стиль хиппи на целые полвека! Например, он сочно повествовал, как ссорится с женой, когда та не позволяет супругу садиться в одну ванну с черным пуделем Чертиком из опасения за чистоту кобеля.

В мае 1935 года в ночь дежурства Рональда Вальдека по отделу, шла в номер большая политическая статья шефа на два подвала о неустойчивом балансе британской внешней политики. Статью приготовил к печати литературный сотрудник, как всегда исправивший лишь чисто стилистические огрехи оригинала. Поправок по существу шеф не любил и встречал их в штыки.

Ночью, прочитав статью, притом уже в полосе, Рональд позвонил в отдел печати НКИД, чтобы согласовать некоторые положения статьи, ибо было ясно, что они расходятся с установками НКИД. Там всполошились. Попросили статью задержать. Рональд позвонил главному, и тот устно одобрил правку, внесенную наркоминдельцами. Кроме того, Рональд сам изменил заголовок исправил стилистическую неточность. Из-за этой ночной кутерьмы газетный номер отпечатали под утро с небольшим опозданием.

Наутро шеф примчался в отдел спозаранку.

— Кто задержал газету? Почему изменен заголовок? Кто менял текст?