Горы и оружие

— Ничего, — ответил Мак-Грегор. — Не ожидаешь ли ты, что я стану отчитываться перед вами?

— Но вчера у вас была встреча с американцем. Чего он хотел?

— Это, Таха, тебя не касается, — сказал Мак-Грегор.

В разговор вмешался один из парней — студент-медик с дервишским именем Заид Джагиз.

— Мы хотим лишь объяснить, что происходит среди курдов в Париже, — сказал он по-французски, — поскольку вы, вероятно, не знаете, как серьезны наши разногласия.

— Сейчас начнете, значит, повторять мне взгляды Тахи: «Сперва революция, а единство потом».

— Речь о другом, — сказал студент, и хотя лицо у него было мягкое и скромное, а кожа нежная, но глаза поблескивали классически курдским, дервишским блеском. — В последнее время среди нас начали активно действовать американцы. А также французы и англичане, иранцы и турки. Все они вдруг заинтересовались парижскими курдами. А в чем дело? Все вдруг начали сулить нам золотые горы, пусть только мы согласимся быть им друзьями и повлиять на курдские дела в угодном для них направлении.

— Да кто поддастся на их посулы? Что вы так всполошились?

— Послушайте, дядя Айвр, — сказал Таха. — Среди курдов здесь есть тайная группа, которая сотрудничает с американцами. Вот почему нам надо знать, что предлагали вам американцы.

Мак-Грегор услышал шаги на мраморных полированных ступенях лестницы; в любую минуту теперь может войти кто-либо из домашних — взглянуть, что здесь происходит.

— Я брался единственно лишь за розыски денег, — сказал Мак-Грегор. — А сверх этого говорить не о чем и не о чем тревожиться.

— Мы уже знаем, что американцы заграбастали эти деньги, — сказал Таха. — Так о чем у вас теперь могут быть с ними разговоры?

— Есть возможности спасти деньги, — сказал Мак-Грегор. — И тут я должен действовать один и по-своему.

— Спасете вы их или нет, но мы не можем допустить, чтобы вы передали оружие Комитету. Вот это мы и пришли вам объявить.

— И как же вы намерены мне помешать? — спросил Мак-Грегор.

Молчание.

— Убить меня намерены?

— Пожалуйста, не надо шуток, дядя Айвр, — сказал Таха.

— Так не говори ты чепухи, — одернул его Мак-Грегор, как одергивает строптивого сына рассерженный отец. — Я поступлю лишь так, как обязан поступить. И запугивать меня — напрасный труд, Таха.

— Кто же вас запугивает? — спокойно спросил Таха, глядя своими бесстрастными глазами.

— Ты. Эта курдская манера мне давно знакома.

В дверь просунулась голова. Вошла Сеси, в руках у нее был студенческий плакат — на тонкой дешевой бумаге наведена по трафарету надпись: «Enragez-vous!» («Взъяритесь!»)

— Правда, здорово? — спросила Сеси. Всех этих курдов она знала, и Мак-Грегор заметил, как засмущались парни, увидев ее.

— Выйди, Сеси, минут на пять, — коротко сказал Мак-Грегор. — Мы должны тут прежде кончить.

Сеси удивилась и обиделась. Ушла, а через минуту во дворе заурчал ее «ситроен», и Мак-Грегор понял, что был с ней слишком резок. Все юнцы легко ранимы, даже эти, с горными обветренными лицами; что уж говорить о Сеси.

— Прошу вас понять, — сказал Мак-Грегор, — что и мне тоже приходится решать проблему выбора, стоящую перед курдами, — думать, какой избрать путь. От этого уйти я не могу.

Встали из-за стола, и Таха проговорил спокойно констатирующим тоном:

— Для курда вы чересчур практичны, а для хорошего революционера — чересчур прямолинейны.

— Я здесь не в качестве курда и не в качестве революционера, — сказал Мак-Грегор. — Я приехал сюда за деньгами. Или за тем, что уже на эти деньги куплено.

И напоследок еще прозвучало мягкое предостережение Джагиза:

— Пожалуйста, ага, не отдавайте ничего Комитету. Мы просим вас. На Комитет нельзя больше полагаться.

— Вы хотите, чтобы я нарушил слово, которое я дал кази?

На это они ничего не ответили; Мак-Грегор проводил их, выпустил за ворота, и Таха простился насмешливым полупоклоном. Когда Мак-Грегор вернулся в дом, там его ждал Эндрю.

— Пока ты был занят с Тахой, к нам гость явился. Он в кабинете.

— А кто он?

— Из французской службы безопасности.

— Ты уверен?

— Хочешь пари?

— Я сейчас, только вымою руки, — сказал Мак-Грегор. — Марэн щеколду чертовски намаслил.

— Да ты не спеши, — сказал сын. — Там с ним мама — проводит смягчающую обработку.

Нервам Мак-Грегора требовалась хотя бы краткая передышка, чтобы переключиться с Тахи на французского полицейского; но его озаботило также и то, что Эндрю считает себя вправе быть в курсе отцовских дел.

— Ты вот что, — говорил Эндрю, пока Мак-Грегор мыл руки в раковине за лестницей, — ты сыграй на их скрытом соперничестве.

— На чьем соперничестве?

— Французы ненавидят американцев…

— А при чем здесь это?

— Все-таки имей в виду.

Эндрю хотел войти в кабинет вслед за отцом, но тот сказал «Нет» — и закрыл за собой дверь.

— Здравствуйте… — Француз подал руку, почти не пожимая.

— Это мосье Герэн, — сказала Кэти, а взглядом прибавила: «Будь осторожен».

Герэн не стал тратить зря время.

— Я говорил уже мадам что мосье надо будет поехать со мной и дать нам кое-какие разъяснения, — сказал он. — Это недалеко.

— Какие разъяснения? — спросил Мак-Грегор. — Кому?