Гоша Каджи и Венец Гекаты

— У творчества нет границ, да будет вам известно! — Янка, подводя итог дискуссии, в сердцах грохнула кулаком по столу, правда тут же замахала отшибленной рукой, недовольно сморщившись. — Опять все из-за тебя, Гоша. Я чуть не покалечилась. Хватит спорить бестолку! И мы с тобой уже опаздываем. Забыл что ли? Нас профессор Хлип ждет, чтобы научить перемещаться через каминную сеть. Пошли скорее, мне не терпится попробовать. Анька говорит, что ощущения при этом весьма прикольные.

Глава 18. Янкина самодеятельность

Хилкровс наслаждался вечерним покоем, избавившись на время от вечно галдящих учеников. Тишина повисла густой пыльной паутиной в классах и коридорах, почти никем и ничем не нарушаемая. Только изредка Каджи и Лекс наталкивались на какого-нибудь одинокого школьника, скользящего таинственным ниндзя в полумраке замка при неверном свете факелов, озабоченного смутными, еще не полностью сформировавшимися планами очередной прикольной шалости, которая завтра окажется у всех на виду и на слуху. Если, конечно, его не поймает кто-нибудь из учителей. Хоть он — ниндзя, но ведь и преподы еще те самураи.

Один раз ребята спугнули влюбленную парочку старшеклассников с Даркхола, увлеченно целовавшуюся в темном закутке возле величественной мраморной статуи Богини Справедливости одного из параллельных миров. Скульптуру вместе с окружающим ее антуражем пару сотен лет назад преподнесла в дар Хилкровсу гостившая здесь иномирная делегация священников того самого культа. Жрецы ведь тоже в немалой степени владеют магией, только очень специфического свойства. Вот они и пытались наладить деловые контакты с местными волшебниками, обмениваясь опытом. Но дело не выгорело. Обе магические школы в корне отличались друг от друга, причем, абсолютно во всем, начиная от источников силы и заканчивая мотивацией ее применения. Одним словом, делегация уехала не солоно хлебавши, правда, приобретя здесь множество друзей. Но не более того. А композиция осталась в Хилкровсе на память о том, что не всегда дружба есть следствие конкретной выгоды. Со временем предыстория появления живописного уголка подзабылась, но зато он стал излюбленным местом вечерних посиделок молодежи. В крайнем случае, той ее повзрослевшей части, что искала уединения для пары-тройки затяжных поцелуев.

Здесь и впрямь было тихо, уютно и романтично. Рядом с пышнотелой тетькой в тоге-бикини извергался, мирно журча, небольшой скромный фонтанчик, изливающий в приземистую гранитную лохань тоненькой струйкой зелье миролюбия . Всего один крохотный глоточек, и ты готов самого злейшего своего врага задушить в жарких объятиях, будто роднее его нет никого на свете. Сие зелье большой популярностью в школе не пользовалось, в отличие от удобной скамеечки в подножии скульптуры шибко справедливой богини. Те ученики, кто все же рискнул разок приложиться к фонтанчику, потом рассказывали о его побочном неприятном эффекте. Когда действие микстуры часа через два заканчивается, то помимо стыда за свое неправильное поведение, тебя еще обуревает труднопреодолимое желание расквасить морду первому встречному. И без разницы кому, хоть лучшему другу, хоть самому директору школы. И последствия распития иноземного пойла стойко держатся не менее суток в зависимости от того, сколько принял на грудь. Так что лучше и не пробовать, достаточно просто полюбоваться на скульптуру, поцеловаться с подружкой (другом) всласть, да отвалить восвояси.

К такому времяпрепровождению даже сама богиня подталкивает. Кажется, ее на родине знают под именем О-твал'и-ты. По иномирным поверьям эта располневшая от продолжительного безделья клуша с потрескавшимся старым щитом, прислоненным к варикозным тумбам ног, и тупым широколезвенным мечом на дородном плече с рождения была слепой и глухой. А значит лобызаться вблизи ее скульптуры вовсе не зазорно. Все равно грудастая богиня ничего не знает о том, что творится у нее под самым носом. Потому-то, видать, в том далеком мирке справедливость если и торжествует порой, то чаще всего по воле хохотуна-случая. Впрочем, чего уж скрывать, такое утверждение вполне актуально и для всех остальных обитаемых мест. Ну, для многих — это уж как пить дать.

— Гоша, с чего это ты вдруг решил меня болонкой обозвать? — тихо поинтересовалась Янка, проводив долгим завистливым взглядом счастливую парочку даркхольцев, весело умчавшихся искать себе новое местечко для продолжения увлекательного занятия. Лишь только их заливистый смешок продолжал звенеть хрустальными колокольчиками, постепенно истаивая в тенистой дали пустого коридора.

— Клянусь, это не моя идея, — парнишка прижал руку к сердцу. — Я, если ты помнишь, наоборот возразил Снежку на его неуместное сравнение.