Господь управит

Недавно странный человек умер. За две или три недели до смерти он выбросил все свои «приборы» и «сооружения». Он ходил по дому с деревянным крестом в руках, а затем, когда стало совсем худо, лежал с ним на диване, постоянно повторяя «Отче наш». Он заставлял жену читать ему православные книжки, оставшиеся в его библиотеке, и раз за разом восклицал: «Вот она — Правда. Вот она!». В конце концов, попросил привести к себе священника, которому исповедовался более трех часов. Причастие принял уже перед самой смертью. Все недостойным себя считал…

Странным человеком был этот странный человек.

Бабушкина хатынка

Бабушка все помнила. Она уже плохо видела, плохо слышала, но память ее была отчетливо ясной. До своего 90-летию старушка добралась, опираясь на палочку, согнувшись к земле, но с рассуждением и воспоминаниями. Прошлое стало понятней, и виделось не в столь горестном свете. Бабушка уже спокойно рассказывала об ушедших детях и муже. Она не боялась смерти и совершенно искренне удивлялась, что Господь «до сих пор по земле ее носит».

Бабушка очень хотела, что бы о ней, когда она помрет, молились в «ее» храме. Ведь она его с детства любила. Здесь ее, в далеком 1914 году, крестили, а в 1932 — венчали.

Бабушка помнила по именам всех настоятелей и для всех них просила милости Божией, хотя и меняли тех настоятелей перед вторым закрытием храма в год по два раза.

Еще бабушка всегда во время службы в храме на одном и том же месте стояла. Даже тогда, когда в 1991 году храм только-только открыли после тридцатилетнего лихолетья, и по паперти мела поземка, а из пустых оконных проемов завывали ветры, она со «своего места» — ни на шаг.

Настоятель побеспокоится:

— Ты бы, Федоровна, к алтарю поближе, там не так дует.

— То не мое место, батюшка, — серьезно ответствует бабушка, — там Мотря и Клавдия стояли.

А Мотря эта, вместе с Клавдией, уже давно в ином мире Бога славит, но для Федоровны они всегда тут, вместе с ней.

Очень хотелось бабушке, что бы молитва о ней в храме не забывалась. Летним утром, когда только рассветать стало, при первом крике петушином, собралась Федоровна «по делу» — к настоятелю. Рано пришла, ко вторым петухам. Батюшка с матушкой и детишками еще почивали. Бабушка уселась на скамеечке возле калитки настоятельской, дожидаясь, когда священник пойдет в церковь. Батюшка удивился столь раннему визиту, да еще в будний день, а старушка ему платочек передает:

— Возьми, отец, документ…

В аккуратно свернутом платке лежала дарственная.

— Я хатынку свою, отец-батюшка, на церкву переписала. Правнукам она без надобности, по городам да заграницам живут, а ты меня в храме поминать будешь, — объяснила старушка.

К Покрову преставилась Федоровна. А хатынку ее решили на приходе продать. Денег за усадьбу дали немного: село-то, в котором бабушка жила, вымерло все. Какие там цены? Смех один. Но продали. За вырученные деньги заказал настоятель большой храмовый аналой у местных умельцев. Новая бабушкина хатынка ныне в центре храма стоит. Кто не подойдет к хатынке, тот и вспомнит о Федоровне. А как иначе? Она ведь тут дома.

О рае и начальниках

Храм был переполнен.

Да и неудивительно. В алтаре одних архиереев — семь душ. О маститых митрофорных, многолетних «с украшениями» протоиереях, об архидиаконах и прочих, в сослужении находящихся, и говорить не стоит. Много их было.

Блаженнейший служил. Событие неординарное и радостное.

Хор пел на левом клиросе. Вверху, под сводами.

На противоположной стороне клиросные места были заполнены приглашенными.

Вся полнота городской и угольной власти, включая гостей из соседних городов, наблюдала из своего «высока» за митрополичьим богослужением. Некоторые молились. Искренне.

Другие просто отстаивали «нужное» мероприятие, ну, а третьи, спрятавшись за спинами молящихся и отбывающих, не выпускали из рук мобильные телефоны, руководя «шахтной добычей» и организовывая дальнейшие пункты визита Предстоятеля. И вот эту-то «строгую дисциплину» правого клироса совершенно неожиданно нарушил один из руководителей города. В аккурат после Херувимской он побледнел, часто задышал, схватился за грудь и упал… Лицо заострилось, глаза как-то сразу запали, а кожа стала пепельного цвета.

Что послужило причиной данного инцидента, сказать трудно. Однако известно, что прибаливает в последнее время этот «начальник», в кабинет к которому никогда не зарастает поповская тропа.

Так или иначе, руководящая масса зашевелилась, расступилась, к упавшему подскочили и склонились одновременно руководитель городских врачей, прокурор и зам. городского головы.

Искусственное дыхание главный медик вкупе с прокурором провели мастерски. Поповский благодетель, слава Тебе, Господи, открыл глаза и задал риторический вопрос:

— Где я?

Замголовы отозвался во мгновение ока:

— В раю. Слышь, вон, ангелы поют…

Хор действительно в это время красочно, слитно, «райским» распевом завершал входное «Аллилуйя».

Очнувшийся и уже почти пришедший в себя начальник с болью глянул на замголову и выдал:

— А ты чего тогда тут делаешь?