Господа, это я!

— Однако и двести золотых не помешали бы, тем более, что поездка, которую мы должны совершить, сопряжена с серьезными трудностями. Но не волнуйтесь, я буду тенью следовать за вами по пятам. Мы едем в Ингушетию. Вот еще что, князь, если вы намереваетесь выведать цель моего прихода, а потом отказаться помочь или выдать меня, то можете сейчас же в этом признаться, и мы расстанемся с вами друзьями.

— Но я не знаю, что должен делать?

— Вы, князь, вместе со своей княгиней поедете в Ингушетию подышать чистым воздухом — и всего-то делов. Дальнейшие указания получите на месте.

— С какой еще княгиней?

— Вот, с моей сестрой. Джаваир будет сопровождать вас в качестве княгини Чиковани. Так надежнее. А когда вы будете дышать вашим чистым воздухом, я успею обделать кое-какие дела.

— Очень хорошо, я согласен. И если наше путешествие кончится благополучно, я могу гордиться, что оказал революции хоть какую-то услугу. Прошу, выпейте чаю.

…Три дня спустя в селе Казбеги поднялся переполох, какого не бывало тут даже при въезде белогвардейских генералов Мамонтова и Шкуро. Князь Чиковани, примыкавший к правительственным кругам грузинских меньшевиков, вместе со своей княгиней прибыл сюда в карете на зимнюю прогулку. Его грузин-извозчик, балагур и весельчак, вмиг завоевал симпатии местных сельчан. Вскоре при поддержке тех же сельчан извозчик Камо организовал успешный выезд друзей-подпольщиков, а его «хозяин» с «хозяйкою» дышали чистым воздухом у подножия Казбека.

Князя с «княгиней» навестили генералы Мамонтов и Шкуро., и они совершили несколько совместных вылазок к седоглавому Кавказскому хребту. А во время одной из горных прогулок княгиня «занемогла».

— Сожалею, обожаемая княгиня, — сказал Шкуро, — что вы не сможете составить нам компанию. Но князя мы должны будем похитить.

— Пожалуйста, — сказала княгиня, — я не против, но постарайтесь поскорее вернуться, не то мне будет скучно без вас.

— Сегодня мы попытаемся подняться еще выше. Я оставлю вам мой портфель, он очень тяжелый и будет мне мешать. Княгиня, в нем важные документы, прошу, будьте внимательны и присмотрите за ним до моего прихода.

— Не беспокойтесь, господин генерал, поднимайтесь на вершину Казбека со спокойной душой. Вряд ли ваши бумаги смогут развлечь меня, среди них, конечно, нет парижских мод, так что они останутся целехонькими.

Джаваир ликовала: вот так счастливая случайность! А что если это план предстоящего нападения на Красную Армию?

Чуть погодя экземпляр тщательно переписанного плана нападения белогвардейцев на Кавказ (оригинал его покоился в тяжелом портфеле генерала Шкуро), лежал на письменном столе в Кремле, у Ленина.

После прогулки князь Чиковани попросил у своих «друзей» Мамонтова и Шкуро извинения за преждевременный отъезд из-за ухудшившегося здоровья жены и в тот же день вместе со своим разбитным грузином-извозчиком вернулся в Тифлис.

По дороге князь Чиковани получил из рук Джаваир, так ловко переписавшей план нападения белогвардейцев, причитавшиеся ему две сотни золотых и, дружески похлопывая по плечу «извозчика», сказал:

— Можешь на меня положиться, дорогой извозчик.

— Тем не менее, спасибо, князь, — сказал Камо, кивнув на мешочек с деньгами.

Почему звонят колокола?

В чьих же руках находился город Малоархангельск? Три дня назад здесь были белые, потом пришли красные, их снова сменили белые и снова укатили, а только что уцелевших с царских времен членов городской управы оповестили, что через пару часов сюда прибудет белогвардейский отряд.

Воспряли духом малоархангельские богачи. Над домами взвился дым — в печах пекли вкусные буханки, перегоняли крепкий, огненный самогон. Вот-вот пожалуют их спасители. Город хотел встряхнуться, повеселиться. Против партизан и коммунистов, не успевших покинуть город, уже точили зуб. Выслеживали, подсматривали — только бы отряд явился, тогда увидим кто кого, сведем, счеты, отведем душу.

Готовился пир на весь мир.

Загуляем, мать честная! «Дуняша, сходи в баньку, — молодежь-то времени не теряла, знай себе балагурила, друг дружку задирала. — Офицерики ожидаются в эполетах да белых перчатках. Вернутся блаженные денечки! Не забудь достать из сундука цветастую шаль…» «Ты чего нос повесила, Верочка? Надуши свою шейку, не жалей одеколона. Ха-ха-ха!»

— Провалиться бы вам, окаянным!

Малоархангельск готовился стать очередной, новой столицей белых.

Разогревались печи, и вспыхивающие в сердцах гостеприимных хозяев искры надежды разжигали в них агонию ненависти и злобы, беспомощной ярости и страха потерять награбленное.

Ждали белогвардейский отряд с благоговейным трепетом.

Он должен был прибыть через два часа.

За два часа до этого в одной из деревенских изб, откуда было рукой подать до Малоархангельска, совещался комсостав: два армянина и грузин. Они просидели до самого утра и, в конце концов, пришли к общему заключению, что игра стоит свеч.