Господин арматор

Как уточнил Висковатый, по повелению государя им было поставлено около пяти тысяч пудов оной, так что по моим прикидкам, несмотря на длинноствольные пушки и воспламенение пороховой запальной свечой им удалось на всем протяжении боя держать темп около двух-трёх выстрелов в минуту. В результате практически все корабли противника лишились рангоута и значительной части экипажа, после чего пять из них были взяты на абордаж. Один из шведских кораблей получил несколько пробоин в районе ватерлинии и в этом празднике жизни не участвовал. Остальные шведы, перебив остатки команд и ограбив трофейные суда до нитки, пустили их ко дну, поскольку никакой возможности увести с собой лишенные парусов и мачт посудины не было.

Похожая участь могла бы постичь и остальной флот, но наступление темноты вынудило шведов уйти в открытое море. Слишком высок был риск, что ночью противник попытается взять реванш: лодки в городе имелись в изобилии, как и опытные моряки, так что исключать возможность нападения было бы опрометчиво. Утром же, шведский флот и вовсе снялся с якоря и взял курс на Стокгольм: с одной стороны восстановить рангоут рижане ещё не успели и их корабли маневрировать не могли, но и у шведов после израсходования дальней картечи возможности атаковать уже были не те. Ближней же картечи они взяли совсем мало, убедившись, ещё ранее, в её неспособности уверенно пробивать борта военных судов и крушить рангоут.

Как заметил Иван Михайлович, потопление шведами части рижского флота не означает войны с самим Ливонским орденом. Не так давно епископ Вильгельм крепко повздорил с магистром Генрихом фон Галеном, так что если и мог рассчитывать на чью-то помощь, так только со стороны своего брата, прусского герцога Альбрехта. Вот тут у меня возникли сомнения, тем более что Прусское герцогство ныне вассал Королевства Польского и шведы в определенный момент могут оказаться лицом к лицу с куда как более серьезным противником, чем Орден.

Впрочем, мне-то какая разница: раз Иван Васильевич дал добро на поставки шведам новых орудий, сделаем, невелика проблема! Главное чтобы у государя не возникло соблазна самому влезть в Ливонскую заварушку. Нынче таких позывов вроде нет: крымские дела куда как привлекательнее, год-два и можно будет часть государевых черносошных крестьян расселить по течению Дона. Пока малое число, для устройства огородов под защитой крепостей, благо по части подбора подходящих сортов картофеля для южных рубежей есть определенные успехи. Когда же в строй вступит вся Донская Защитная линия, от Быстрой Сосны до Иловли, можно будет на внутренних рубежах и поболее народа расселить.

Что примечательно, идея не сказать, чтобы совсем моя. Сие Адашев ещё в прошлый раз измыслил, не без моих наводящих вопросов, само собой. В обычных условиях, ему было бы привычнее, когда землица в виде поместий даётся служилым, а те сажают на землю крестьян и с доходов несут службу. Однако тут велик риск, что никаких доходов первые годы служилым не видать, если хлеб сеять, есть опаска его потравы крымцами, ежели те летом нагрянут, да и осенью не легче – запросто сожгут и вся недолга. Посему государь счёл разумным платить жалование, достаточное для несения службы, благо в крепости в основном сажать будут стрельцов да посадских, а конницы при них надобно немного, для дозоров да преследования малых отрядов противника. На это денег в казне хватит. А если получится ногайских людей на службу взять, то казна ещё и выиграет.

По окончании обсуждения иноземных и порубежных дел, перешли к торговлишке, и я наконец-то получил давно обещанную жалованную грамоту, позволявшую мне искать руды, строить заводы и заводить иные промыслы на территории вновь приобретенных финских и лапландских земель. Порадовало то, что на этот раз мне удалось выбить воистину царский двадцатилетний срок как в плане защиты от конкурентов, так и по части освобождения от налогов. Хотя если учесть мою роль в войне со шведами, это была вполне адекватная награда за всё сделанное.

Второй же документ, написание и согласование которого у Висковатого заняло немало времени, давал привилегии вновь учреждаемой Русско-Шведской торговой компании. Причём в отличие от Русско-Персидской Торговой компании, она была открытой для приема новых пайщиков, в том числе и шведских, что было весьма кстати, так как для торговли с Европой капиталы могли потребоваться немалые. В первую очередь на строительство кораблей, верфь для которых предполагалось заложить в Выборге. С созданием аналогичной компании для торговли с англичанами я решил пока не спешить, и дождаться возвращения Кристофера Хадсона.