Господин Гексоген

Магнаты, еще минуту назад кипящие, вытапливающие из себя глубинную жаркую ненависть, теперь остыли. Внимательно слушали Гречишникова.

– Миф о «русском фашизме», которым пугали робких интеллигентов, управляя их поведением, то и дело показывая свастику на флаге и рукаве баркашовца, демонстрируя дюжих молодцов с бритыми головами и вытянутой рукой, этот миф стал стремительно реализовываться. Головокружительный взлет известного лица завершится тем, что из рук престарелого Президента, как Гитлер из рук Гинденбурга, он получит всю полноту власти в России, и народ на руках внесет его в Кремль. Уже сегодня, после разгрома дагестанского мятежа, люди восторженно говорят о нем. Генералы требуют вторжения в Чечню, связывая с ним идею военного реванша. В узком кругу он высказывается в духе ненависти ко всем инородцам, от которых, по его словам, стало невозможно дышать русскому человеку. Есть сведения, что, став Президентом, получив в наследие огромные, трудно разрешимые проблемы, он займется преследованиями. Чтобы поддержать репутацию народного лидера и вождя, начнет гонения на крупных бизнесменов и банкиров, среди которых, как вы знаете, большинство евреев. Нам стало известно, что существует список тех, кому уготовано преследование: суды, высылка за рубеж, конфискация состояний, тюрьма. В этом списке вы, господа, стоите на первом месте…

Белосельцев смотрел на магнатов и видел, как они напуганы. Он поражался беспроигрышному приему, которым пользовался Гречишников, устанавливая свою власть над ними, взывая к древнему инстинкту «гонимого еврея», пробуждая в них смесь реликтового ужаса и ярости, которые делали их психику беззащитной и управляемой.

– Нам представляется, что силы, продвигающие этого человека в Кремль, принадлежат к полумифическому, глубоко законспирированному «Русскому ордену», созданному Сталиным накануне войны в предощущении великих испытаний, в качестве закрытой надпартийной силы, в задачу которой входило преобразование коммунистической интернациональной империи в русскую великодержавную монархию со всеми атрибутами традиционной царской России. Смерть Сталина, приход Хрущева, развернувшего совсем иную, антисталинскую политику, оставили «Русский орден» в глубоком подполье, что позволило ему пережить «перестройку» и крах коммунизма. Теперь, когда российское общество предельно ослаблено, этот «Орден» выходит на поверхность, выдвигает своего представителя. Они называют его Избранником. Именно это и заставило нас пригласить в «Фонд» вас, самых талантливых и дееспособных представителей новой России, чтобы побудить вас объединиться, сообща поставить заслон на его пути.

Гречишников умолк, твердый, суровый, давая время сказанному погрузиться в побледневшие лица магнатов. И эти лица казались теперь двумя одинаковыми белыми чашами, заполненными прозрачным огненным страхом.

Белосельцев понимал, что ловушка искусно поставлена, в нее вел один-единственный ход, и два драгоценных пушных зверя, гонимые страхом, должны в нее угодить.

– Я чувствовал, что его кто-то опекает и двигает. – Зарецкий мучительно думал, и эта мука сморщила его желтый лоб. – Когда я общался с ним, руководил его действиями, мне всегда казалось, что он пропускает сквозь себя мои наставления, как стекло пропускает свет. Наша комбинация с Дагестаном казалась безупречной, должна была резко усилить Премьера, обеспечить ему роль преемника. По моим наущениям Дочь постоянно беседовала с Истуканом, внушала ему мои мысли. Но, должно быть, утратила влияние на отца. Кто-то неизвестный работает с Истуканом, влияет на его раскисшие больные мозги. Переигрывает нас. Эта ужасная сцена в театре, когда публично был уничтожен Премьер, – кто там скрывался в туманной глубине ложи? Нам нужно выяснить, какая сила двигает этого Избранника. ФСБ, или ГРУ, или Церковь, или этот мифический «Русский орден», в который я никогда не верил. Но теперь я готов поверить хоть в черта.

– Я не терял времени даром. – Астрос справился с парализующим страхом. В щеки ему снова брызнул брусничный цвет, означавший, что кусок синего льда под сердцем растаял, и деятельная, насыщенная адреналином кровь снова питала неутомимый на выдумки ум. – Мои люди навели о нем справки. – Астрос взглянул на Буравкова. – Нам известно, что он русский, его родственники были приближены к Сталину самым тесным, неформальным образом. Тихий и скромный нравом, он всегда демонстрировал блестящие успехи в учении. Увлекался литературой, историей, государственным правом. Изучал культуру Германии, и в его студенческом общежитии висела гравюра Дюрера и фотография самолета «Хенкель-111».