Господин Гексоген

– Ты не мог не видеть, как Премьер клялся честью русского офицера. – Гречишников мягко похохатывал то ли над Премьером, то ли над Белосельцевым, чьи страдания и муки ему были ведомы. – Вот так всегда, начальство клянется, а помогаем держать клятвы мы, малые мира сего. Нам с тобой предстоит выручать незадачливого Шептуна, возвращать его из чеченской темницы в банкетные залы, к хрустальным бокалам и прекрасным дамам, до которых он большой охотник. – Не видя лица Гречишникова, Белосельцев знал, что оно сейчас благодушно. На нем читалось, что хлопоты, которые им предстоят, пусть и обременительны, но неизбежны, вменены кодексом офицерской чести. – К тебе будет просьба, Виктор Андреевич, посети завтра одно заведение. Вот тебе адресок. – Он продиктовал улицу и номер дома в районе Садовой. – Найдешь там молодого чеченца по имени Вахид Заирбеков, кстати, он, кажется, окончил Оксфорд. Побеседуешь с ним на интересующую нас тему. А кто же еще, как не ты!.. Ты же у нас специалист по Востоку… После этого милости прошу ко мне в «Фонд», на Красную площадь. Там все обсудим…

В телефонной трубке – капли гудков. Лицо учителя Питера, убитого на границе с Намибией. Синяя косоворотка, косая толстовская борода, лиловые, навыкат глаза.

Глава 14

Он отыскал особняк по соседству с Садовой, который, как и многие другие, подобные, выкрашенные в прозрачный сиреневый цвет с нежными линиями колонн и фронтонов, был превращен в маленькую, хорошо оснащенную крепость с электронной защитой, бронированными глазками, молчаливыми вооруженными стражами, встретившими Белосельцева жаркими, почти ненавидящими взглядами черных недоверчивых глаз. Их кавказские лица странно и грозно смотрелись среди ампирной прихожей, где когда-то раздевались добродушные московские баре, а теперь стояли на постах стройные смуглолицые горцы, словно из этого московского особнячка подземный ход уводил прямо в Аргунское ущелье.

Вахид Заирбеков, к кому был направлен Белосельцев, оказался молодым тонколицым чеченцем с черными сросшимися бровями, веселым и умным взглядом и прекрасными манерами, с которыми не рождаются, но талантливо усваивают их в процессе европейского обучения. Он наградил Белосельцева изящной визитной карточкой с голографическим знаком, переливающимся, будто капля росы. Из карточки следовало, что ее хозяин – директор какого-то фонда, кандидат юридических наук, почетный член международной ассоциации. Любезным жестом он усадил Белосельцева в удобное кресло, и служительница, узкая в талии, неслышно ступая, с потупленными, огненно-черными очами, похожая на лермонтовскую Бэлу, внесла поднос с расписным фарфоровым чайником, маленькие пиалы, вазочки с изюмом, орешками и сахаром. Пахнуло Востоком, пахнуло классической русской литературой и смертельной опасностью. И все это вместе вернуло Белосельцеву былую чуткость и подвижную, под стать хозяину, любезность, которая скрывала бдительность профессионала, действующего в расположении врага.

– Рад познакомиться с вами, Виктор Андреевич, – с простодушной открытостью и щедрой расположенностью сильного и процветающего дельца произнес Вахид. – Заочно я знаю вас, читал ваши работы по проблемам Афганистана и Африки, наслышан о вашей деятельности на Кавказе. И вот теперь имею честь лично выразить вам мое уважение.

– Все это было давным-давно, – легкомысленным и усталым жестом Белосельцев отмахнулся от воспоминаний прошлого, предлагая видеть в себе одинокого, утомленного житейскими заботами человека. При этом подумал: чеченец готовился к встрече, наводил о нем справки. По открытому стилю общения, по свободным изящным манерам он вполне подходил для роли резидента чеченской разведки, свившего удобное гнездышко под сенью малоизвестного фонда.

– Впервые я прочитал ваши работы о русской политике в Афганистане и Средней Азии, проходя обучение в Оксфорде. Мой профессор высоко о них отзывался. – Вахид показал Белосельцеву диапазон своих интеллектуальных возможностей, предлагая вести разговор далеко за пределами повода, послужившего встрече.

– Я прочел несколько лекций в Оксфорде. – Белосельцев печально улыбнулся, словно с грустью вспоминал то время, когда был востребован и известен. При этом цепко подметил: чеченец, окончивший Оксфорд, вполне мог быть агентом английской разведки, самой умной и действенной в районах Кавказа.

– Вы давно не были в Дагестане? Я знаю, вы дружили с Исмаилом Ходжаевым. Теперь он очень важная, я бы сказал, ключевая фигура, от которой, быть может, зависит судьба региона. – Вахид двигался к нему напрямую, спрямляя углы разговора, давая Белосельцеву понять, что тот является прозрачным для умных наблюдателей, к числу которых чеченец причислял и себя. – У меня с ним тоже хорошие отношения.

– Давно его не видел, – равнодушно ответил Белосельцев, показывая чеченцу, что тонкий сигнал, означавший начало вербовки, принят им и чеченец может продолжить свой незатейливый танец.