Господин Гексоген

У знакомого сиреневого особняка с нежной белизной колонн и фронтонов его встретили смуглолицые горцы, проводили машину в тесный дворик, где дворянские ампирные конюшни были превращены в гараж. Вахид, элегантный, в белой рубашке, с маленьким галстуком-бабочкой, стоял на заднем крыльце.

– Рад видеть вас, Виктор Андреевич. Приятно иметь с вами дело. Не сомневался в вашей пунктуальности. Проходите.

Он кивнул нукерам, которые выхватили из багажника чемоданы и несли их сквозь коридоры, уютные зальцы, где стояли компьютеры, сейфы с электронными замками, сидели сосредоточенные чеченцы, темноволосые красавицы-секретарши, шел непрерывный счет, нежно позванивали телефоны, звучала негромкая чеченская речь.

– Я не стану пересчитывать деньги. Я только посредник, – сказал Вахид, когда они вошли в знакомый кабинет и охранники плашмя положили на стол чемоданы, – не сомневаюсь в достоинствах людей, с которыми мне поручено вести переговоры. Мы только посмотрим на содержимое. – Он кивнул, и по его взгляду охранник открыл незапертые чемоданы.

– Все в порядке, – улыбался Вахид, захлопывая чемоданы и отсылая взглядом охрану. – Если бы вы знали, как вовремя пришли эти деньги, – он обращался к Белосельцеву приветливо, не опасаясь того, что искренность будет использована Белосельцевым ему во вред. – У русских есть представление, что добытые чеченцами деньги идут на строительство вилл, на предметы роскоши, на покупку земель в Анталии. Это заблуждение. Сегодняшние чеченские политики – аскеты и пуритане. Мы не можем себе позволить построить даже лишнюю мечеть. Все деньги идут на закупку оружия.

– Разве в этом есть необходимость? – Белосельцев одолел минутную обморочность. – Чечня набита оружием.

– Мы исходим из неизбежности новой войны с Россией. – Вахид обращался с Белосельцевым как с другом, которого не нужно бояться. – К этой войне готовится Россия, готовимся мы. Кавказ становится расширяющимся полем боя, которое потребует много оружия. Мы закупаем госпитали, артиллерию, формируем свою авиацию. Создаем укрепрайоны в столице и в горных ущельях. Народ мобилизован и готов сражаться. Быть может, впервые за всю свою историю мы обрели мессианскую идею и готовимся ее реализовать. Мы преобразуем Кавказ, его веру и идеологию, его геополитику и государственное устройство. Чеченцы лидируют среди кавказских народов, и остальные народы Кавказа признают наше первенство.

– Можно очень быстро израсходовать накопленную за десятилетия энергию. Масхадов не Наполеон и не Гитлер. Ему не дойти до Москвы. – Белосельцев исподволь управлял разговором, как управляют ручьем, воздвигая на его пути малые препятствия.

– Он уже дошел до Москвы, – улыбнулся чеченец. – Наш с вами разговор происходит не в Гудермесе. Наша диаспора распространилась до Находки и Архангельска. Мы контролируем доходные российские отрасли. Так или иначе, владеем российской нефтью, золотом, алмазами, игорным бизнесом и, что греха таить, поставками наркотиков. Деньги, которые мы выручаем, будь то тюменские промыслы или кимберлитовые якутские трубки, идут в Чечню на закупку оружия. Эти деньги позволяют нам иметь друзей в Министерстве обороны, в Правительстве, в разведке, на российском телевидении. Однако наши с вами личные отношения, Виктор Андреевич, основаны не на меркантильных интересах, а на корпоративном чувстве разведчиков. – Вахид спокойно смотрел на него из-под сросшихся сине-черных бровей, предлагая предельную откровенность, что было завершающим психологическим приемом вербовки.

– Вы хотите сказать, что в случае военного конфликта с Россией не будет тыла, схватки станут проходить по всей Транссибирской и чеченские взрывники будет действовать во всех больших городах?

– И на атомных станциях, и на ракетных шахтах, и на химических заводах. Русская власть должна это знать. Эти деньги, – Вахид кивнул на алюминиевые чемоданы, – пойдут на создание опорных баз. Но не в Аргунском ущелье, а в Ставрополе, Казани, Москве. В сущности, они уже созданы. Есть персонал, есть тайные склады взрывчатки, есть объекты для взрывов. В случае новой войны на Кавказе Россия должна быть готова к ударам по своим самым чувствительным центрам, в число которых входят ее незащищенные святыни, такие, как Спас Покрова на Нерли и деревянная церковь в Кижах.

Белосельцев испугался своего прозрения, боясь его осмыслить. Он, разведчик, был накануне открытия. Мог стать обладателем драгоценной, не имеющей цены информации, которую не знал, кому передать. Кругом были враги и предатели, и заговор, куда он был вовлечен, казался ему всемирным.

– Теперь, когда ваши условия выполнены, – Белосельцев овладел собой, – пославшая меня сторона просит Арби Бараева вернуть генерала Шептуна завтрашним рейсом из Грозного. Его возвращение должно быть приурочено к важному политическому мероприятию и призвано снять напряжение, возникшее у российской общественности.

– Конечно, – заверил чеченец, – генерал вернется завтра вечером. Я вам сообщу. Если нетрудно, Виктор Андреевич, вашу визитку…