Господин Изобретатель. Часть I (СИ)

Менделеев слушал внимательно, не перебивая, изредка делая какие — то записи в блокноте. Кроме того я рассказал о том чего не было, и что невозможно проверить — о проведенных, якобы, на мышах опытах по действию сульфаниламида, и о том, что я, якобы, заболел ангиной, и прием сульфаниламида вылечил меня в считанные дни. У Генриха, якобы, была гнойная, инфицированная после химического ожога, рана на руке и присыпка порошка того же сульфаниламида сотворила чудо за пару дней — рана под повязкой очистилась и быстро затянулась.

Я пошел на эту ложь, зная о реальном действии стрептоцида даже в наше время, а в 30—е годы 20 века, в доантибиотическую эру, им лечили буквально все, ведь другого действенного препарата не было. Кроме того, грамположительные бактерии — стрепто— и стафилококки, на которые действует сульфаниламид и являются основными возбудителями гнойных осложнений при открытых инфицированных ранах. Кроме того, клостридии перфрингенс и гистолитикум, главные возбудители газовой анаэробной инфекции, тоже являются грамположительными бактериями и, в незапущенных случаях, сульфаниламид может спасти раненых от гангрены и ампутации. Конечно, это требует микробиологической и клинической проверки, но сейчас мне нужен препарат для испытаний.

— Дмитрий Иванович, — сказал я, обращаясь к великому Менделееву, — дело в том, что, несмотря на то, что привилегия получена, в том числе и во Франции, Британии и САСШ, — моя лаборатория полностью разрушена и сгорела, сгорели и протоколы опытов вместе с лабораторным журналом. Не могли бы вы оказать мне помощь, указав, где я могу синтезировать этот препарат, пользуясь теми обрывочными сведениями, которые сохранились у меня в голове. Дело в том, что я не химик, а юрист, хотя неплохо знаю математику, а мой дядя, он, кстати, и был тем химиком, погибшем при взрыве, привил мне любовь к этому предмету. Но сейчас, оставшись один и даже имея средства на воссоздание лаборатории, сам я справиться с синтезом не могу.

— Уважаемый Александр Павлович, мы с вами беседуем уже более часа, но я и заподозрить не мог что вы не химик, — ответил Менделеев (вот что послезнание могучее делает, подумал я в ответ на похвалу Великого), — но, помочь я вам смогу, хотя и не сам. Я напишу письмо профессорам Военно — Медицинской Академии, она хоть и по военному ведомству числится, но косностью не отличается, скорее наоборот, восприимчивостью ко всему передовому в науке, особенно, если это касается раненых воинов. Кафедрой химии там руководит Дианин Александр Павлович, ваш полный тезка, он известен работами в области синтеза фенолов, а также тем, что является учеником нашего знаменитого химика Бородина Александра Порфирьевича являвшимся не только признанным авторитетом в области органической химии, а также и выдающимся русским композитором[4]. В свою очередь, Бородин сменил на посту начальника кафедры известного вам Зинина Николая Николаевича, чьи работы в области органических нитросоединений, вы использовали. Так что, там очень сильная школа химиков — органиков, лучшая в России и с вашим сульфаниламидом, я думаю, они справятся.

Вот как, подумал я, сижу в патриархальной купеческой Москве и ни сном ни духом не ведаю, что рядом — такие гиганты. Вот она суровая правда российской действительности — все сосредотачивается в столице, а ведь это — неправильно! И за сто с лишним лет мы так ничему и не научились, правда, была попытка создания научных центров в Новосибирске, Зеленограде и Дубне, Арзамасе—16 и еще паре десятков более мелких «наукоградов», ну и что с того — все решения все равно в столице и всем рулят столичные чиновники от науки…

Получив письмо от Менделеева, я отправился в Академию на Арсенальной. Семен Васильевич принял меня радушно и сразу извиняющимся голосом сказал:

— Уважаемый Александр Павлович! — сказал капитан, не зная, куда деть от смущения глаза и нервно сжимая руки, — нашлась ваша бумага! Эти идиоты — делопроизводители, несмотря на надпись «лично в руки» вскрыли пакет и увидев ваши чертежи, вообразили, что это бомбы, предназначенные для метания с воздушных шаров. Тем более, что такие боеприпасы и особенности их применения сейчас рассматривались в Академии и ГАУ[5]. Вот начальнику отдела боеприпасов и вручили этот пакет, а он возьми, да и уйди в отпуск, а потом и вовсе пошел на повышение, получив артиллерийскую бригаду вместе с генеральскими погонами. Нынешний начальник старое наследство, не долго думая, сложил в дальний ящик. Пришлось мне перерыть там все пыльные бумаги, пока я не нашел искомое. Еще раз простите, уважаемый Александр Павлович!

— Да что вы, Семен Васильевич, не убивайтесь вы так, кому не известна наша бюрократия, — попытался я успокоить штабс — капитана, — все ведь образовалось. Состав подтвержден, он взрывается, и неплохо. Теперь дело техническое: как его с большей выгодой применить — это уже ваша епархия, я в артиллерии не разбираюсь.