Господин изобретатель

— Вы, наверно, Александр Павлович, хотите узнать, как идут дела с вашим препаратом? — поинтересовался Северцев, чувствуя, что я не чай приехал пить за 700 верст и мне не терпится узнать, получилось ли? — Все получилось, не беспокойтесь, кстати, ваш путь оказался самый перспективным и простым, только на конечном этапе пришлось повозиться, ну, так вы и сами об этом предупреждали. Хотя существует еще один способ получения СЦ, но он более длинный и затратный, так что мы сумели воспроизвести ваш короткий и дешевый путь синтеза, признав его лучшим. Не скрою, второй путь предложил я, и мне хотелось, чтобы он оказался лучше, но факт есть факт — вы победили!

— Спасибо за объективность, Петр Николаевич. А много ли удалось синтезировать?

— Пока три фунта, но для испытаний этого хватит с лишком, тем более, что, считайте, они уже идут, — похвастался приват-доцент, — в клинике у профессора Субботина.

— Постойте, как идут? — удивился я, — мы же говорили, сначала нужно проверить на мышах!

— Да уж проверили и не на мышах, собаку тут лечили с обваренным кипятком боком, — рассказал Северцев. — Потом из дома животных всяких приносили с гнойными ранами — все везде заживало.

Ага, как на собаках, подумал я, прямо Шариков с ошпаренным боком,[83]

но ведь экспериментаторы хреновы ничего даже не знают о правилах клинических испытаний, ни тебе слепого контроля, ни рандомизации, и где контрольная группа, наконец!?

— Животные часто слизывали ваш порошок с раны, несмотря на то, что мы перевязывали раны, обработав их порошком, из чего мы сделали вывод, что он безвредный и многие попробовали его на вкус: индифферентный, похрустывает на зубах и все, — делился своими впечатлениями приват-доцент, — и вот когда в клинику Субботина привезли девочку 11 лет с запущенным термическим ожогом, профессор попросил у нас препарат СЦ. Мы не могли отказать, ведь девочка умирала от гнойной интоксикации: ожог был большой — она опрокинула на себя таз с кипятком, который мать-прачка поставила на стол — больше пострадали ноги, но, поскольку ожоги лечили каким-то салом, чуть ли не собачьим, пошло нагноение по всей поверхности с большим количеством гноя и ее привезли в клинику с высокой температурой, в беспамятстве, уже практически безнадежную. Профессор не мог видеть, как умирает ребенок и решился попробовать ваше средство.

— И каков результат? — спросил я, беспокоясь, а вдруг умерла. — Жив ребенок или умер?

— Отличный результат, жива девочка и почти совсем уже поправилась, ваше средство действительно чудодейственное, — взволнованно проговорил Северцев. — У нас уже более десяти больных его получают и у всех быстрая положительная динамика заживления гнойных ран! Я уже послал служителя с запиской к Субботину, думаю, он сейчас придет. Вы сделали великое открытие, Александр Павлович!

— А, вот и наш гений, великий изобретатель! — дверь открылась и на пороге появился профессор Субботин. — Поверьте, Александр Павлович, вы — гений! Я-то, при первом вашем появлении, еще сомневался, не шарлатан ли вы, уж очень много их сейчас развелось, но теперь убедился, что вы, действительно, совершили великое открытие.

— Уважаемый Максим Семенович! — в свою очередь, был рад и я. — Позвольте напомнить, у этого изобретения есть и соавтор, господин Генрих фон Циммер, к сожалению, ныне почивший.

Мы помолчали, отдавая дань памяти Генриха, а потом профессор продолжил:

— Мы получили поразительные результаты: у 12 пациентов — полное заживление ран без осложнений, у одного — заживление раны вторичным натяжением с образованием рубца, но он избежал калечащей операции.[84] В качестве контрольной группы мы взяли лиц, получавших при подобных поражениях стандартное предписанное инструкциями лечение: из них 2 погибли, у 8 — заживление вторичным натяжением с образованием рубцов и лишь у двоих — результаты, сравнимые с первой группой. Мы делали фотоснимки, разница в скорости заживления налицо, а про результат и говорить не приходится. Я собираюсь сделать предварительное сообщение на Хирургическом обществе через три дня, и, если вы не против, я буду иметь честь представить вас коллегам.

Я дал согласие и тут появился профессор химии Дианин, мой тезка, который также стал выражать восхищение результатами испытаний. Он сказал, что сейчас готовит отчет руководству академии и хочет, чтобы я вместе с профессором Субботиным был на этом отчете.