Господин мертвец. Том 1

Гибель товарища, который только что сражался с тобой плечом к плечу, у живого человека может вызвать одну реакцию из двух возможных. Или страх вопьется ледяными зубами ему в кишки, принудив бросить оружие и бежать без оглядки. Или же наделит его безоглядной яростью, заставляя слепо броситься на врага, не обращая внимания на раны. Так действует раненый зверь, зажатый в угол. И даже последний трус под влиянием этой жарко вспыхнувшей ярости способен броситься грудью на опасность, точно величайший храбрец. Эта черта всех живых существ, и во всех она проявляется одинаково.

Французы не стали бежать. Напротив, они набросились на Дирка с утроенной злостью. Рыжий был проворен, словно сам дьявол. Небольшого роста, едва достающий «висельнику» до плеча, он вился вокруг него, тыкая своей пикой в поисках слабых мест панциря. И Дирк понимал, что рано или поздно он найдет то, что ищет. Даже лучшая крупповская сталь имеет уязвимые места. Второй, с лопаткой, молотил его по рукам и груди, не обращая внимания на то, что штык уже почти откололся от древка.

Улучив момент, Дирк резко развернулся, цепляя плечом вояку с лопаткой и отталкивая его, лишая равновесия. Тот не впервые сражался в рукопашной, это чувствовалось сразу, но удар стального тела, масса которого в несколько раз превышала его собственную, заставил француза отлететь к стенке. Этого было достаточно. Палица Дирка описала короткую петлю и врезалась ему в живот тупым торцом. Удар вышел не очень элегантный, но в него было вложено достаточно сил, чтобы перестать считать француза за противника. И в самом деле, тот мгновенно выбыл из боя, обхватив себя руками поперек живота, внутри которого внутренние органы смешались в однородную кашу.

Этого рыжий с пикой уже не выдержал. Заорав что-то пронзительное, он подскочил к Дирку и, ухватившись за крестовину двумя руками, попытался вогнать пику в шов панциря одним сильным ударом. Возможно, у него могло что-то получиться. При всей своей прочности доспехи в ближнем бою были уязвимы для холодного оружия, особенно стыки броневых пластин и суставы. Француз был достаточно опытен и проворен, чтобы вогнать свою пику под ребра Дирку. Но позволив эмоциям взять верх, он потерял свое главное преимущество. А через секунду после этого потерял и собственную жизнь.

Дирк отбил поспешный удар стволом ружья и, когда француз вместо того, чтобы отскочить на безопасное расстояние, попытался ударить вновь, встретил его подбородок быстрым, без замаха, апперкотом. Рыжая голова мотнулась вверх, запрокидываясь едва ли не за спину. Тело еще несколько секунд стояло на пошатывающихся ногах, но теперь в нем не было ни ярости, ни нетерпения, только слепая агония гибнущего механизма. Так двигатель автомобиля, пробитый осколками в нескольких местах, скрежещет своими деталями, медленно и неохотно замирая. До последних секунд он пытается работать, качать топливо и греметь поршнями, не из упорства – сталь лишена сознания а просто потому, что это единственное, для чего он создан и что умеет делать.

Так и человеческое тело умирает неохотно, медленно. Оно дрожит в мягкой хватке Госпожи-Смерти, еще не понимая, что все закончено. Француз шлепнулся на землю, упруго и гулко, точно плотно набитая подушка. И Дирк, сразу же забыв про него, развернулся, готовый помочь Жареному Курту.

Вряд ли его помощь здесь требовалась. Жареный Курт превосходно справлялся и сам. След из изувеченных мертвых тел на земле указывал его путь, и этот путь еще не был закончен. Кистень в руках Жареного Курта свистел, как кнут, и его хлесткие удары можно было заметить только в крайних точках их траекторий – там, где они соприкасались с костями и плотью. Четверо французов уже лежали на земле, и каждое тело было неестественно искривлено, как в предсмертной судороге. На глазах Дирка один из французских офицеров, кажется сержант, опустошив барабан револьвера, тонко вскрикнул и выхватил кортик. С подобным успехом он мог броситься и на танк. Жареный Курт ткнул его концом палицы, заставляя потерять равновесие, сбивая с линии атаки, а потом вдруг наклонился всем корпусом, впечатав забрало собственного шлема прямо в лицо споткнувшегося француза. Два черепа столкнулись в страшном ударе, и стальной оказался прочнее. Офицер беззвучно рухнул наземь, выронив свой бесполезный кортик. Его лицо своими чертами теперь походило на портрет, выполненный кистью Хуана Гриса[35]. Но в палитре испанца вряд ли было столько оттенков красного цвета. Зато оскал шлема Жареного Курта, украсившись алым, обрел жутковатое сходство с обнаженными лицевыми костями черепа. Дирк отстраненно подумал о том, что сейчас и сам, должно быть, залит чужой кровью. Иначе в рукопашной и не бывает.