Господин моих ночей

Пока не проверю — не узнаю, так что и гадать незачем. Выдохнула и решительно потянула за ручку.

В комнате было сумрачно и прохладно. На полу валялись обрывки какой-то бумаги. Беззвучно покачивалась на одной петле искореженная рама. А в лунном пятне — под усыпанным битым стеклом и гранитной крошкой подоконником — нахохлившись, прикрыв глаза и как-то странно скособочившись, сидел горгул.

— Хвич, — бросилась я к своему охраннику. — Что с тобой?

Тяжелые каменные веки медленно поднялись, и на меня уставились два потухших, словно припорошенных пылью рубина — не кроваво-красных, как прежде, а тусклых, почти бесцветных.

— Ты… Долго… Ждал… Устал…

По тому, с каким трудом разлепились каменные губы, выталкивая отрывистые свистящие звуки, я поняла: все еще хуже, чем показалось с первого взгляда.

— Меня ждал? Зачем? Что происходит?

Горгул молчал, еще и глаза снова закрыл — будто эти несколько слов отняли у него последние силы, и я не стала больше задавать вопросов. Дернула шнуровку на манжете, поднесла к понурой морде ладонь и сурово приказала:

— Пей!

Судя по состоянию моего монстра, каплей крови он сейчас точно не обойдется.

Хвич переступил с лапы на лапу. Из-под опущенных век на миг алчно и голодно полыхнуло багрянцем.

— Другую… — выдавил он сипло. — Печать… Нельзя…

Я быстро поменяла руку, и горгул, даже не думая отказываться, жадно в нее впился. В голове зашумело, виски налились болью, но я терпеливо ждала, когда он насытится.

Наконец, Хвич отпустил мое запястье и удовлетворенно качнулся назад. Каменное тело потемнело, разгладилось и матово поблескивало угловатыми боками. Рубины снова напитались цветом, в их глубине попеременно вспыхивали и гасли ярко-алые отблески. Горгул выглядел теперь не грудой битых булыжников, а прежним — вполне довольным жизнью чудищем.

— Ну, ты скажешь, наконец, что стряслось? — нетерпеливо потребовала я.

— Иди… — встрепенулся Хвич и тут же схватил меня за пальцы, больно царапая когтями. — Иди…

Вот и весь ответ.

— Куда?

— Хозяин… Иди…

Сердце гулко толкнулось о ребра.

— Высший… Айтон меня зовет? — покосилась на метку, все такую же — блекло-бесцветную. — Но почему не через печать?

— Нет, — мотнулась из стороны в сторону лобастая голова. — Он не зовет… Не позовет… Не хочет… Сейчас не хочет… Я зову…

— То есть… — быстро перевела невнятные откровения Хвича на нормальный человеческий язык, — твой хозяин не желает меня видеть. И тебя не посылал. Ты сам за мной явился, против его желания. Или… Он ведь даже не подозревает, что ты здесь, верно?

— Да…

Ничего не понимаю.

— Но зачем? И… как ты себе это представляешь? Знаешь же, мне запрещено посещать особняк без приглашения. Айтон четко сказал — свидания назначает он, я прихожу только по его зову. По нашему договору…

— Помоги… — прервал горгул мой лихорадочный лепет. — Помоги ему…

— Что? — На миг перехватило дыхание. — С Айтоном что-то случилось?

— Случилось, — согласился горгул. — Плохо… Иди…

И я тут же сорвалась с места.

Опомнилась только у двери. Остановилась. Обернулась.

— Что я могу? Приду и буду только мешать. У него есть целители, тот же лэйр Сюфрэ, а я даже не лекарь, и уж точно не маг.

— Нет… Они… Нет…— Хвич обиженно скривился. — Не умею… сказать… Мыслеречь… Учи…

Вот заладил: «Учи, учи». Интересно, как я ее выучу, эту демонову мыслеречь? Ладно, не время сейчас препираться.

— Они… Не те… Не то… Только ты… — продолжал горгул свои малопонятные объяснения. — Потому что он… твой.

— Ты хотел сказать, я — его? — поправила я чудище.

— Нет… — Хвич недовольно засопел и насупился, явно удивляясь моей бестолковости. — Он… твой… Иди…  — а потом добавил: — Хозяин там… В доме…

Как добиралась, почти не запомнила. Несколько раз натыкалась на патрули, но, предупреждая их вопросы, тут же вскидывала руку с поблескивающим на запястье браслетом, и меня пропускали. Потом, на середине пути, остановила какую-то повозку, она и довезла меня почти до самого особняка.

За высокой оградой безраздельно властвовала ночь. Словно и не существовало никогда той тропинки из огней, что с готовностью ложилась под ноги, стоило лишь приблизиться. Сейчас все выглядело, как в первые мои визиты — ни единого даже самого слабого проблеска, светлячки, и те куда-то попрятались. Меня здесь совершенно точно не ждали, а может и вовсе не желали видеть. Но ворота, тем не менее, послушно распахнулись — печать высшего продолжала исправно действовать.

На краткий миг задержалась у ограды — у той невидимой черты, что отделяла парк от улицы, а потом быстро пошла к дому.

Миновала пасмурный, будто замерший в ожидании грядущих неприятностей, парк. Зашла в неосвещенный, слепой дом и...

Куда дальше?

—Там... — подсказали сбоку свистящим шепотом, и меня легонько толкнули в нужном направлении... — Иди...

Хвич уже здесь. Кто бы сомневался.

Дверь в кабинет на этот раз была закрыта. Я постояла возле нее, колеблясь, а потом нажала на ручку и шагнула в комнату. Здесь сегодня тоже хозяйничала тьма, и ей совершенно не мешали чуть заметно тлеющие в камине угольки.