Господин посол

Председатель суда зазвонил в колокольчик, требуя внимания, но публика замолчала не сразу и не совсем, хотя голос из громкоговорителя объявил, что его превосходительство напоминает, что во время заседания в зале должна стоять абсолютная тишина.

В двадцать минут десятого Габриэль Элиодоро Альварадо в сопровождении конвоя, вооружённого автоматами, появился в зале. Он был в наручниках, без пиджака, но в чистой рубахе и брюках. Его свежевыбритое лицо имело болезненный вид, хотя и оживлялось лихорадочно блестевшими глазами. Время от времени Габриэль облизывал свои потрескавшиеся губы, но шёл, высоко подняв голову и глядя прямо перед собой. Заметив, что бывший посол прихрамывает, Билл Годкин почувствовал к нему сострадание, о котором он упомянул в своих записях, желая, как и положено репортёру, ничего не утаивать.

При виде подсудимого толпа разразилась криками и оскорблениями, совсем как на футболе. Шум долго не стихал, хотя председатель суда беспрерывно звонил в колокольчик, а голос из громкоговорителя требовал тишины, угрожая, что его превосходительство будет вынуждено распорядиться очистить помещение.

Билл Годкин прочёл презрение и ненависть на большинстве лиц. Брань не утихала: "Вор! Убийца! Распутник! Бандит! Развратник! Свинья!"

Выпрямившись на скамье без спинки, Габриэль Элиодоро Альварадо старался ни на кого не смотреть. Кто-то из первых рядов запустил в него тухлым яйцом, которое разбилось о лоб и потекло по лицу, расплывшись на рубахе горчичным пятном. Сержант кинулся в сторону, откуда было брошено яйцо, на короткое время там возникла суматоха. Однако Габриэль Элиодоро продолжал сидеть неподвижно, даже не пытаясь вытереть лицо. Не вывели его из себя и грязные оскорбления, которые выкрикивала толпа. Подсудимый держался невозмутимо, но когда мужской голос, перекрывая другие, крикнул: "Сын потаскухи!" - Билл заметил, что лицо Габриэля Элиодоро исказилось гримасой, а шрам на лбу налился кровью.

С этого момента корреспондент Амальпресс решил забыть о беспристрастной объективности и принялся торопливо записывать не только то, что происходило в зале, но и то, что сам испытывал. Он надеялся использовать эти записи для книги, которую редакторам его агентства не удастся искалечить.

Председатель предоставил слово Роберто Валенсии, и тот, не теряя времени на реверансы, сразу же бросился в атаку: "Мы собрались здесь для того, чтобы судить не только этого человека, но целый режим, мрачную эпоху, которая долгие годы лежала позором на истории нашей родины, угнетая наш несчастный народ!" Он тщательно, ничего не забыв, перечислил преступления, в которых обвинялся подсудимый: злоупотребление властью, незаконное обогащение, биржевые спекуляции, казнокрадство, соучастие в преступлениях федеральной полиции, непосредственное участие в крупной сделке на строительстве нового правительственного дворца. Затем обвинитель перешёл к личной жизни подсудимого, остановившись на оргиях в его знаменитой загородной резиденции неподалёку от Серро-Эрмосо. Два часа он излагал подробные доказательства своих обвинений (одни не очень убедительные, другие неоспоримые). Он назвал десятки людей, которые могли дать показания, и порекомендовал присяжным ознакомиться с подтверждающими его обвинения фотокопиями.

Пропал Габриэль Элиодоро Альварадо. Валенсия мог бы и кончить, так как уже выиграл партию. Однако он продолжал говорить. Он доказывал, что этот "гнойник на теле человечества" был одним из авторов "мифического заговора", приписанного коммунистам и давшего Хувентино Каррере предлог, необходимый, чтобы остаться у власти, создать пресловутое Движение национального спасения, результатом чего явились аресты, пытки и смерть многих невинных людей. Ещё он сказал: "Этот бандит возглавил пятую колонну, действовавшую в столице, когда узурпатор в 1955 году вернулся из изгнания, а помогали этой пятой колонне американские компании "Юнайтед плантейшн" и "Кариббен шугар эмпориум". Он же со своими наёмниками ворвался в правительственный дворец и застрелил президента Хулио Морено!"

Толпа взревела, а потом стала гневно скандировать: "К стенке! К стенке! К стенке!" Так продолжалось несколько минут. Пабло Ортега, сидящий за столом защиты, то делал какие-то пометки, то нервно играл карандашом, то вытирал платком мокрые лицо и шею. Он сильно вспотел, и, мне кажется, я даже видел, как кровь бьётся в его жилах.