Господин следователь. Книга четвертая

— Ух ты, мне бы так! — вздохнул хозяин сапожной мастерской. — А то и за кожу плати, и за дратву, и за красители, да еще и жалованье мастерам с подмастерьями вынь да положь, и налоги нужно отдать. Так и инструменты ломаются, а чинить, новые покупать — тоже траты. Недавно машину купил, чтобы подошвы для сапог не вручную нарезать, а штамповать — две тысячи рублей отдал. Если на вложенный рубль заработаю рубль и тридцать копеек — счастье!

— Но это мне еще доказывать нужно. Пока не знаю — с какой стороны зацепится. Может так статься, что я вообще ерундой занимаюсь и в реальности никакой мастерской в тюрьме нет. Если честно — буду доволен, если мои подозрения пустыми окажутся. Но пока, кроме вас, об этом никто не знает.

— Не беспокойтесь, Иван Александрович, молчать умею, — усмехнулся наш казначей. — Но я бы посоветовал с Иваном Андреевичем поговорить. Городской голова здесь тоже заинтересованное лицо — как-никак, он почти весь дефицит тюремной казны покрывает, ежегодно по две тысячи рублей вносит. Но это, я вас попрошу, тоже в тайне держите. У меня в ведомости эти взносы как анонимные значатся.

Интересно. А ведь Милютин, помимо этих средств, жертвует еще и на школы, и на больницы.

— Думал об этом, — кивнул я. — Но рано. Я даже пока к исправнику не рискну обратиться. Василий Яковлевич — человек честный и директора тюрьмы — или, чья там затея? покрывать не станет. Мне нужно убедиться, что в тюрьме имеется мастерская. И с обыском нет оснований идти. Можно, конечно, приехать, принюхаться — не пахнет ли обожженной глиной, не греется ли печь… А самая лучшее — если бы не я проявил инициативу, а кто-то из членов нашего благотворительного комитета с докладом на заседании выступил, или жалобу подал.

— А вот здесь, Иван Александрович, попробую вам помочь. Только, давайте-ка к столу, вон — супруга уже зовет.

Глава шестая

Куфические дирхемы

Пока обедали и обсуждали с Пятибратовым дальнейшую стратегию действий, прошло часа два, так что, уже не было смысла идти домой. Да и не осилю я два обеда. Не уверен, что после того изобилия на столе у природного мещанина, стану ужинать.

Подходя к зданию суда увидел у входа Нюшку, стоявшую с узелком.

— Аня, ты чего? — удивился я.

— Я вам поесть принесла, — сообщила девчонка, указывая на узелок. — Вы ж не явились ко времени, а я переживаю. Мы ж договаривались, что не только завтраки, но и обеды с ужинами за мной. Щи бы не донесла, прольются, а вот кашу с мясом принесла. Я внутрь войти хотела, но меня не пускают. Дядька этот, на входе, говорит — мол, девкам сюда нельзя! Жди, дескать, пока твой барин придет. А еще лучше — ступай домой и там господина Чернавского жди, задницу не морозь.

М-да… С одной стороны, вроде и неудобно, что не предупредил маленькую кухарку, что не приду на обед, с другой — я же и сам не знал, что меня пригласят разделить трапезу в чужой семье. Но уж никак не подумал, что она сюда припрется. Нет, все понимаю, но чрезмерная опека — тоже плохо. Слегка раздражает. Со стороны напоминает чересчур заботливую бабушку. Этак, увидит кто из сослуживцев, решит, что судебного следователя по особо важным делам словно неумеху опекает деревенская кухарка.

Наверное, стоило отругать девчонку… Но, если честно, ее забота меня тронула.

— Анечка, ты молодец, что заботишься обо мне, но давай, мы с тобой так договоримся — если я не пришел обедать, не стоит бегать и меня искать. И вечером, если я на ужин не пришел, или опаздываю — не высиживай, меня не жди, а как стукнуло семь часов — дуй домой.

— И куда мне теперь? — хмуро поинтересовалась Нюшка. — Я же вам предлагала завести хрюшку, ей бы и скормили.

Нет, только не хрюшка!

— Оставишь до вечера, подогреешь, за ужином все съем.

— На ужин у меня картошка будет, а еще телятина. Я уже мясо замариновала, как Наталья Никифоровна учила. Или вы опять не придете?

Нет, если телятина по рецепту Натальи, так уж приду. И обед у Пятибратова не помешает. Погорячился я, что ужинать не стану.

— Тогда в деревню к себе отнеси. А еще лучше — батьке, чтобы далеко не ходить.

— Батька уже кормленый. Ему теперь тетя Галя готовит и обед с собой отдает. Принесу ему кашу, так он кому-то из приказчиков холостых скормит. Или того хуже — решит, что это закуска и в казенку кого-нибудь пошлет. Да и не полагается чужую еду на сторону носить. Если прислуга хозяйскую еду утаскивать станет, это все равно, что кража. Может, возьмете?

Нет, я эту девчонку точно когда-нибудь убью! Упрямая, как сто ослов. Но ее позицию уважаю.

— Аня, ты умница, ты все правильно понимаешь. Но я тебе разрешил мой обед к себе домой утащить, верно? Так что, никакой кражи нет. Угости Петьку. У него организм юный, дикорастущий.

— Точно, растет, — кивнула Нюшка. — Солощий, все время есть хочет.

— Вот-вот, — поддакнул я, вспоминая, что означает слово солощий[1]?

Выпроводив кухарку, едва не столкнулся в дверях с господином Виноградовым. А этот-то что тут делает? От службы его отстранили, личные вещи — чернильный прибор и пару справочников, бывший помощник прокурора уже вынес.