Госпожа «Удачи»

– Приготовиться к неудаче, – деликатно выразил ту же самую мысль старый книжник. – Я ведь не случайно спросил вас, скьява ли вы (я поморщилась)… В свое время и господин Кайсар-бей, и его предшественники не раз пытались изгнать призрака, обитающего в «Удаче». Уверяю вас, это невозможно. Не удалось ни нашим магам, ни столичным, в погоне за сухой наукой утратившим душу Великого Искусства.

– Это еще почему? – невольно нахмурилась я.

– Никому не снять проклятия, наложенного по воле богов. Впрочем, если хотите, прочтите сами. Я буду рад познакомить вас с историей древнего Ахтиара.

Старик седой суетливой мышью порскнул куда-то в глубину шкафов и стеллажей, оставив меня недоуменно хлопать глазами.

За то время, пока ваша покорная слуга его ожидала, читальный зал покинул один посетитель, зато появился другой. Бородатый коротышка с черной повязкой на глазу… Хотя он, кажется, напоминал того самого шумного гнома с пляжа, у которого я столь бесцеремонно отобрала пончик. Или мне все гномы кажутся на одно лицо?

– Вот! Сочинение предобобного… э-э-э, простите, преподобного Кинара. Как раз то, что вам нужно. Страница… э-э-э шестьсот пятая.

Старик шваркнул передо мной пухлый, скверно отпечатанный фолиант, из которого при падении на столешницу поднялось облачко пыли.

Присев, я распахнула переплет потрескавшейся свиной кожи…

«Об удивительных и таинственных вещах, какие в Ахтиаре случались от основания и до правления каймакана Ширина Искандер-паши» – гласило название.

Издана книга была, судя по дате, почти два века назад. В другое время я бы непременно пролистала ее от корки до корки, чтобы узнать, что там удивительного и таинственного произошло в городе, который отныне (будем надеяться, ненадолго) станет местом моего жительства. Но сейчас я быстро нашла нужную страницу и убедилась, что «сверчок» не ошибся. Глава называлась «Проклятие девицы Зубейды, или О том, как Страсть и Гордыня губят предавшиеся им Души».

Продираясь сквозь корявый алфавит и вычурный диалект, я принялась читать…

История эта была давней, поучительной и трагической.

Двести тридцать лет назад тогдашний глава семьи Кайсаров, бей Халил Кайсар, мужчина уже в годах, влюбился, или как тогда говорили, «воспылал страстью» к девице Зубейде, из рода бин Рух (ныне вымершего, но тогда довольно богатого и знатного). Дело житейское, как говорится… Господин Халил в это время уже был женат, причем дважды, и от обеих жен имел детей. А Зубейда-ханум упорно отказывалась не то, что стать его любовницей (что мораль тогдашних ахтиарских аристократов, в принципе, допускала, лишь бы было все шито-крыто и внешние приличия соблюдались), но, неслыханное дело, даже войти в его замок в качестве младшей жены не пожелала. Как она сообщила назойливому кавалеру, тот должен будет развестись со своими теперешними женами, выселить их из своего родового гнезда, вернув в родительский дом вкупе со всеми рожденными ими детьми, лишить последних права наследования. И лишь тогда неприступная гордячка была готова подумать о том, чтобы стать супругой Халила.

Другой бы на месте влюбленного пострадал-пострадал, да и махнул на невесть что возомнившую о себе девку рукой. Но, на беду, господин Халил и в самом деле полюбил Зубейду. Полюбил последней любовью стареющего мужчины, так что буквально ни о чем больше не мог думать, кроме как о том, чтобы заполучить красотку на свое ложе. Будь она простолюдинкой, все бы решилось просто – похищением. Но семья бин Рух была хоть и не такой сильной, как Кайсары, но достаточно могущественной, чтобы подобное оскорбление, воровство свободной девицы, привело к долгой и жестокой кровной мести.

Бедняга Халил забросил дела, осунулся и даже перестал красить волосы в приличествующие аристократу радикально черный цвет, а бороду – в рыжий и завивать ее, что было по тогдашним понятиям верхом падения для знатного мужа.

Девчонка же лишь насмехалась над страданиями Кайсара. Напрасно он предлагал ей в буквальном смысле горы золота, любой из своих дворцов или поместий, наконец, сделать ее наследницей после смерти наряду с детьми. Все было тщетно.

Зубейда со смехом заявила, что скорее умрет, чем ляжет с ним в постель, и что получить он ее сможет, лишь женившись по закону и выгнав прочих жен с потомством. И даже так разошлась, что при всех поклялась принадлежать какому бы то ни было мужчине только после свадебной церемонии.

«Скорее я умру, чем лягу с любым из одержимых похотью козлов, что сейчас тут собрались!» – надменно выкрикнула она, небрежно опершись о балюстраду галереи обеденного зала, когда во время очередного собрания Дома Кайсар Халил вновь начал домогаться ее. «Клянусь в этом Светом и Тьмой! Скорее Иблис помирится с Аллахом! Скорее Светлая Богиня бросит своего Давдора, чем я стану любовницей кого-то из вас!»

И стоило ей это сказать, как перила, словно по волшебству, подломились, хотя были сделаны из крепкого горного дуба и поставлены лишь за три месяца до того.