Читаем Гостинцы под елочкой полностью

— А откуда ты знаешь, что это зайчик принес? — все еще рассматривая угощение, задала логичный вопрос.

Разыгрывать, так до конца!

— Так, он вот из-под этой елки выпрыгнул. Сама видела!

— А почему нас не позвала? Мы бы тоже на зайчика посмотрели, — с обидой произнесла сестра.

Племянница закивала.

— Он так быстро — юрк под елочку с конфетой! — честно выдала я. — И шмыг, — назад между елок! Я даже охнуть не успела. А потом подошла к елочке, увидела гостинец и вас позвала, — даже не ожидала, что у меня так складно придумать получится.

Девочки больше вопросов не задавали, но обыскали все хвойные деревца на лугу. И я вместе с ними.

Больше конфет не нашли. А эту — от зайчика — торжественно поделили на три равные части и, улыбаясь во весь рот, съели. Такой вкусной конфеты мы в жизни не пробовали! И ничего, что у нас в мешке дома среди конфет и такие «Ёлочки» были. Просто в детстве легко веришь в чудеса. А еще, надо правильно их преподнести.

Вечером мы наперебой обсуждали гостинец от зайчика и договорились завтра опять поискать под елочками дары. Идея меня захватила.

На следующий день я раньше девчат сбегала на полянку. И положила под мою пушистую красавицу уже горсть конфет. Вернулась, как партизан, незамеченной. Их восторг и безупречная вера в зайца, что приносит гостинцы, передались и мне. Я бы сама поверила в этого волшебного дарителя, если бы не являлась этим зайцем.

Так я подкладывала под елку конфеты несколько дней, чаще утром, а в обед или ближе к вечеру мы, гуляя, уже осознанно шли к нашим елкам проверять, был ли там зайчик с конфетами.

Закончилась история перед отъездом. Положила под елку утром конфеты, а вечером сильный дождь не дал забрать гостинцы. Зарядил на несколько дней, то шел ливнем, то крапал. Мы сидели дома и гадали — ходит ли в дождь зайчик и оставляет ли свои гостинцы под елкой? Но скучать не приходилось, поэтому быстро отвлекались от этой темы.

Когда дождь закончился, и показалось солнце, мы, наконец-то вышли на прогулку. Сначала думали прогуляться по лесу, но дружно бросились на луг, к елочкам. Было мокро, прохладно, но жутко интересно. Я первая подбежала к своей елке и, приподняв веточку, заглянула. Конфеты остались лежать там, где я их оставила, но…размякшие под дождем и уже изрядно изъеденные муравьями. Девочки осматривали другие елочки.

Мне почему-то стало неприятно показывать такие гостинцы подругам. Зайчик не мог принести такие конфеты! А вообще, умный зайчик мог бы и в коробочке принести, чтоб дождь не намочил. Тем более что дома были коробки. Злилась я исключительно на себя. И хотя я не могла предугадать такую неприятность, как зарядивший дождь, настроение почему-то испортилось, и продолжать эту игру больше не хотелось. К тому же скоро уезжаем.

— Ну, что? У тебя есть? — спросили девочки, выглядывая из-за своих елок?

— Нет. Ничего, — я рукой отпихнула конфеты к стволу дерева и прикрыла травой, чтоб были незаметными. Муравьи будут пировать несколько дней.

Перед отъездом мы утром прошлись втроем на лужок. Мысленно говорили «до свидания» лесу, лугу, елочкам. Тут племянница присела возле одной елки.

— Девочки, гляньте, конфеты. — и лицо такое удивленно-довольное. Но меня не проведешь!

Когда я подошла к ее елочке и посмотрела на несколько конфет на ладони, улыбаться как-то расхотелось. Конфеты были не наши! У нас конфет в таких фантиках не было! Тогда — кто? Но надо было уезжать, поэтому я не особо заморачивалась этим вопросом. И даже не помню — съели ли мы те конфеты или оставили для других.

Самое поразительное, что призналась я в своем обмане через много лет. Нам, разбросанным по разным городам, выпала удача собраться вместе. Сидя за столом, уже будучи взрослыми, мы вспоминали деревню, тетку, ее шутки без намека на улыбку, игры и приключения, а их было с лихвой. Вспомнили, как бежали от медведя и гостинцы от зайчика.

— Девочки, а ведь это я подкидывала конфеты под елочку. — с улыбкой призналась. И так как я сидела между сестрой и племянницей, то мне досталось от каждой.

— Блин, а я тогда до конца верила, что это заяц носит, — пихнула меня под бок сестра.

— Как можно было так правдоподобно обманывать?! Мы же приняли за чистую монету! — стукнула в плечо племянница.

— Да я сама готова была с вами вместе поверить! — засмеялась я. Ведь так и было. — Ну, а теперь признайтесь, кто в последний день отъезда положил конфеты? — с улыбкой спросила я. Пауза, переглядывания, и как в детективном фильме — воображаемая барабанная дробь. Но девчонки молчали.

— Опять разыгрываешь? — почти одновременно спросили они.

— Нет! Я больше не подбрасывала конфеты. После дождей я туда не ходила.

Мы опять переглянулись, но никто ничего не выдал….

— Ладно, я тоже признаюсь… — сестра посмотрела на меня. — Помнишь, мы гномиков вызывали, и конфеты под кровать с блюдцем, наполненным водой положили?

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза
12 великих трагедий
12 великих трагедий

Книга «12 великих трагедий» – уникальное издание, позволяющее ознакомиться с самыми знаковыми произведениями в истории мировой драматургии, вышедшими из-под пера выдающихся мастеров жанра.Многие пьесы, включенные в книгу, посвящены реальным историческим персонажам и событиям, однако они творчески переосмыслены и обогащены благодаря оригинальным авторским интерпретациям.Книга включает произведения, созданные со времен греческой античности до начала прошлого века, поэтому внимательные читатели не только насладятся сюжетом пьес, но и увидят основные этапы эволюции драматического и сценаристского искусства.

Александр Николаевич Островский , Иоганн Вольфганг фон Гёте , Оскар Уайльд , Педро Кальдерон , Фридрих Иоганн Кристоф Шиллер

Драматургия / Проза / Зарубежная классическая проза / Европейская старинная литература / Прочая старинная литература / Древние книги
Отверженные
Отверженные

Великий французский писатель Виктор Гюго — один из самых ярких представителей прогрессивно-романтической литературы XIX века. Вот уже более ста лет во всем мире зачитываются его блестящими романами, со сцен театров не сходят его драмы. В данном томе представлен один из лучших романов Гюго — «Отверженные». Это громадная эпопея, представляющая целую энциклопедию французской жизни начала XIX века. Сюжет романа чрезвычайно увлекателен, судьбы его героев удивительно связаны между собой неожиданными и таинственными узами. Его основная идея — это путь от зла к добру, моральное совершенствование как средство преобразования жизни.Перевод под редакцией Анатолия Корнелиевича Виноградова (1931).

Виктор Гюго , Вячеслав Александрович Егоров , Джордж Оливер Смит , Лаванда Риз , Марина Колесова , Оксана Сергеевна Головина

Проза / Классическая проза / Классическая проза ХIX века / Историческая литература / Образование и наука