Государь

– Неглубоко вошло, – сказала Сладислава. – Может, и обойдется… Держите его!

Лучинка быстрым, резким движением выдернула стрелу. Из маленькой ранки тут же потекла кровь. Лекарки не стали ее останавливать, по очереди взяли на пальцы, понюхали…

– Может, и обойдется, – повторила Сладислава. – Может, и не пробило до стержня…

Лучинка капнула на рану немного черной, скверно пахнущей жидкостью из стеклянного флакона. Мгновение – и тело Ильи сотрясла судорога, потом еще одна.

– Крепче держите! – властно скомандовала Лучинка.

Спустя некоторое время судороги прекратились.

– А теперь будем его раздевать, – распорядилась Сладислава. – Осторожно!

Спустя некоторое время Илья был наконец избавлен от доспехов и одежды и уложен на чистую льняную простыню. Лучинка еще раз обработала рану, вставила в нее медную трубочку – чтоб рана не закрылась раньше времени.

– Что теперь? – спросил Духарев.

– Он не умрет, – ответила жена. – Но поправится ли – не знаю. Всё в руке Божьей. Может, и обойдется. Надежда есть…

* * *

Не обошлось. Да, Илья выжил и уже через две недели смог самостоятельно садиться. И боль уменьшилась настолько, что нужда в маковом отваре отпала. Но встать на ноги Илья так и не смог. Ни через две недели, ни через два месяца. Ни Сладислава, ни Лучинка, ни даже приглашенный Духаревым втайне от жены волох-врачеватель ничем помочь не смогли. Видно, разбойничья стрела всё-таки повредила что-то важное в хребте Ильи, потому что ног своих он больше не чувствовал.

А злодеев так и не нашли. Будь эта земля чужой, Духарев бы велел дружинникам взять в оборот местных. Узнать, где их тайное капище стоит (дело решаемое, если подключить к дознанию специалистов), нагрянуть внезапно да и прижать жрецов как следует. Не может такого быть, чтобы местные (а они точно местные, раз так хорошо в здешних лесах ориентируются) тати ни разу сюда не заглянули. В их профессии с высшими силами надо ладить. Разговорить жрецов, оставить засаду…

Но вести себя на собственной земле как в древлянских лесах Духареву не хотелось. Строить взаимоотношения с подданными на голом страхе неправильно. Сначала надо попробовать договориться миром.

– Выйдите, – велел Духарев гридням, которые привели и усадили на лавку моровского вожака.

– Знаешь, кто я? – спросил Сергей Иванович, буравя мужика взглядом.

– Князь-воевода киевский Серегей, – староста удивился вопросу.

– Не киевский, а моровский, – поправил Духарев. – А еще я умею видеть правду. Слыхал об этом иль нет?

Ярош пожал плечами. Не успел, значит, справки о своем новом господине навести. А жаль. Знай он репутацию Духарева, было бы проще.

– Кто напал на моего сына?

Еще одно движение могутных плеч. Мол, откуда мне знать?

– А может, кто-то решил с ним сквитаться? За то, что было в дубраве…

Ярош покраснел.

– Я не тать! – прорычал он.

– Я не сказал, что это ты, – заметил Духарев. – Я сказал: «кто-то». Этот «кто-то» призвал разбойничков… Думал: убьют сына моего – и суд, тобой проигранный, уже не в зачет.

– Ты, христианин, не понимаешь! – гневно воскликнул Ярош. – То не сын твой победил! То боги решили, а значит, так тому и быть! Не звал я никого, слышишь?

– Не ори, – произнес Духарев. – Я старый, но не глухой. Слышу тебя. Значит, злодеи тебе не ведомы, так?

– Так, – буркнул Ярош.

Молодой, сильный, гордый… Он боялся Духарева. И боялся показать страх. Но с разбойниками он точно не в сговоре. Не та порода. И не следует забывать, что именно Ярош принес весть о беде. Спешно принес. Но сейчас Духареву надо быть жестким.

– Капище, – сказал Сергей Иванович. – Меня интересует ваше капище. – Сделал паузу, чтобы собеседник проникся, и заявил: – Ты отведешь меня туда, где вы свершаете свои требы. Сегодня.

– Не бывать тому! – отрезал Ярош. – Не дам зорить святое место!

Духарев молчал. Глядел сурово. Ярош занервничал.

– Тронешь богов наших – все в леса уйдем. Все!

– Напугал, – усмехнулся Сергей Иванович. – Я тебе сразу сказал: силком никого не держу. Люди у меня найдутся. И воины найдутся, чтоб их защитить. – И уже другим тоном, усталым, обыденным, равнодушным: – Грозить мне станешь, отдам тебя гридням. И скажешь ты всё, о чем спрошу. И то, о чем не спрошу, тоже скажешь. Но не стану я на тебя время тратить.

И снова замолчал.

– И что ты сделаешь, князь? – не выдержав, спросил Ярош.

– Не один ты место тайное знаешь. Глядишь, другие духом послабже окажутся. Разок-другой каленым железом…

И опять замолчал, наблюдая, как корежит Яроша от страха и бессильной ярости.

– Ладно, – выдал наконец Сергей Иванович. – Я – господин добрый. Ослушания не терплю, но без вины на муки не обрекаю. Да и смешно мне, как ты богов своих жалких защищаешь…

– Почему это жалких? – вскинулся Ярош.

– А как их не пожалеть, – удивился Духарев, – если им твоя защита нужна? Это что ж за боги такие, что сами себя защитить не могут? Нет, не стану я их рубить. Зачем? Скоро здесь встанет дом настоящего Бога. Открыто встанет, у всех на виду. А твои, ничтожные, пусть по чащам ютятся. Там им и место.

– А коли так, то зачем тебе капище наше? – воскликнул Ярош, окончательно запутавшийся.