Государь

Богуслав, пожив среди мусульман, знал о них многое. Так что – хвалил. И закон строгий, пусть и чуждый русам, но твердый. И то, как города построены и поля возделаны. Оружие куют – лучшее. Кони… Да таких вообще ни у кого нет. Воинов хвалил: хороши, не хуже ромеев были бы, кабы знали, что такое дисциплина. Но вместо дисциплины у бохмичи – храбрость необычайная. Кого в бою убьют, тот сразу – в мусульманский рай. Как жил, что делал до того, не важно. Еще хотят бохмичи весь мир завоевать, как когда-то отец Владимира. Чтоб везде только их вера была. Однако люди другой веры в их городах тоже живут. Правда, ежегодную виру должны платить за неправильную веру. Но платят, потому что жить им среди мусульман всё равно выгоднее и безопаснее.

– А могут они веру поменять? – спросил Владимир.

– Если захотят – легко. У них даже так: если в плен кого-то возьмут и убить захотят или рабом сделать, а тот захочет веру бохмичи принять, так его за это в живых оставят и даже свободу дадут. Только свободным, у которых нет ничего, жить очень трудно. Земли свободной нет. Уйти некуда. Один путь: или с голоду помереть, или кому продаться.

Владимир был удивлен. Даже здесь, на юге, и то земель хватало. Рощи да леса, да плавни… А еще – степь. Иди, живи, паши, охоться… Если степняков не боишься. Даже и самому искать не надо. На порубежье, в городок или сельцо, любой может сесть. И дань платить не надо. Только будь готов, что копченые набегут… Но ведь и от печенегов спрятаться можно. Зерно в землю зарыть, самим убежать. Всяко лучше, чем с голоду помирать, когда вокруг – изобилие.

– По их законам, если украдешь чего – руку рубят, – сказал Богуслав. – А если с чужой женой побарахтался, всё мужское отрежут. Только это еще доказать надо: четырех свидетелей надо привести, которые на их священной книге поклянутся, что своими глазами всё видели.

Владимир засмеялся.

– Еще жен у них четверо, – сообщил Богуслав.

– А я слыхал – больше бывает, – заметил великий князь.

– То уж не жены, а наложницы. Этих у иных князей – до тысячи.

– Вот как? – Владимир удивился. – И как же они успевают? Небось заскучают бабы да разбегутся…

– Это – никак. Женщин в отдельной части дома держат. Гарем называется. Присматривают за ними стражники-евнухи. А каково им там, в гареме, это владыку не волнует.

– Что? И жен там держат, даже водимую?

– Всех. У бохмичи женщин в строгости держат. И лицо никому показывать не дают. Только мужу.

– Вот дикие люди! – Владимир засмеялся. – Как же он женится, если лица ни разу не видел?

– Того не ведаю, – Богуслав улыбнулся. – Я по обычаю бохмичи не женился. Это у тебя, княже, спросить надо. Ты ведь на дочери булгарского владыки женат.

– Мне-то показали, – Владимир самодовольно усмехнулся. – Троих привели, чтоб я выбрал самую красивую.

После разговора с Богуславом Владимир двинулся в женскую часть терема. Там, правда, не евнухи на страже стояли – обычные отроки. И женам князя разрешалось ходить куда вздумается: хоть в гости, хоть на рынок. Но выходили они редко. Разве что Рогнеда была пободрее да своевольнее. Воистину дочь воина и мать сыновей-воинов.

Его, Владимира, сыновей. И Олава была такой же. Жаль, умерла. И первенец ее – тоже.

«Нет, не захватить бохмичи весь мир, – подумал великий князь. – Жалкие, забитые жены воинов не рожают».

И пусть его собственная мать не княжна, но рода доброго.

Миновав стражу в дверях, Владимир нанадолго задумался: кого выбрать?

Выбрал Рогнеду.

Старшая жена великого князя тетешкалась с младшим сыном, Ярославом.

Две холопки стояли рядом, бдительные, как стража на воротах. Если велит чего княгиня – сразу бежать исполнять. Нрав у Рогнеды Роговолтовны – крут. И на расправу скора.

Великий князь, затаясь, наблюдал за женой и сыном. С удовольствием. Жена красива, сын, хоть и мал, а ловок и резов.

Долго смотрел Владимир, никем не замечаемый. Прирожденный воин, он умел так выбрать место, что его не видели. Умел замереть, почти не дыша, не шевелясь, но в мгновенной готовности поразить ворога.

В покоях водимой жены ворогов у Владимира не было.

Если не считать самой жены.

Чуял великий князь: не сдалась дочь Роговолта его, Владимира, мужской и княжеской силе и власти. Не покорилась – уступила на время.

За то и ценил. Красота что? Красивых много. А такие, как Рогнеда, редки. Волчья порода. Только оплошай – враз увидишь клыки.

Вот почему в покои водимой жены Владимир входил будто на чужую землю. И на ночь не оставался почти никогда. Хотя и покои – его, и богатства, наполняющие эти комнаты, – тоже почти все им дарены.

Вот и сейчас, затаясь в тени, Владимир чувствовал себя не хозяином, а замершим в засаде хищником, готовящимся к броску на ничего не подозревающую добычу. Тоже опасную, но сейчас – беспомощную, поскольку не ведающую о его присутствии.

К немалому удовольствию Владимира, первым заметил его маленький Ярослав. Тут же пискнул сердито и прижался к матери. Знал, что бывает, когда приходит сюда этот огромный человек, коего велено называть батюшкой.