Государь

Василий, судя по его невозмутимому лицу, реплики великого князя не понял. Или понял, но на сей раз не показал виду, что, надо полагать, совсем нетрудно для царедворца, пережившего нескольких императоров.

– Этот холощеный вол, как ты, княже, изволил выразиться, потерял свои яйца не по собственной воле, а всего лишь потому, что его угораздило родиться сыном повелителя Византии и его наложницы. Его отец позаботился о том, чтобы сын холопки не имел права занять место своих единокровных братьев. В противном случае именно он сидел бы сейчас на троне кесаря, ведь даже без яичек он сумел стать могучим воителем и мудрейшим из здешних бояр.

– Не повезло, – с искренним сочувствием произнес сын великого князя и его рабыни-ключницы, занявший престол своего «законнорожденного» брата. – Хорошо, что наши обычаи не такие, как здесь, и мой славный отец принял меня в род. Скажи ему, воевода, – Владимир перешел на родной язык, надо полагать сообразив, почему Духарев вдруг заговорил по-нурмански, – что я приношу свои извинения за то, что заставил ждать такого славного мужа… То есть не мужа, но… В общем, сам найди нужное слово. Скажи, что мне не доложили, кто пришел, и я сожалею. Вина ему предложи… Ну да ты сам знаешь, как лучше сделать.

– Архонт приносит свои извинения за то, что по неведению вынудил тебя ждать, сиятельный муж, транслировал слова князя Духарев. – Ему не доложили о твоем приходе. Прости и меня за то, что в моем доме тебе не оказали подобающего приема. Поверь: мое уважение к тебе – безмерно! Не желаешь ли вина? – Он указал на стол, где всё еще стоял присланный из дворца бочонок. – Оно превосходно!

– Мне известно качество этого вина, – довольно холодно произнес евнух. – Я сам его и выбирал. Но давай перейдем к делу, светлейший муж! Наш Август желает, чтобы архонт Владимир немедленно атаковал мятежников! Ты понял? Немедленно! Не сомневаюсь: несмотря на все наши предосторожности, слух о нем и его людях уже пересек Босфор. Каждый час на счету! Переведи ему то, что я сказал, спафарий! Слово в слово! Он – воин и должен понять, что я прав. А чтобы усилить вес моих слов, я добавляю к ним вот это! – Василий сделал знак двум своим людям, и те внесли и бросили к ногам Владимира приличных размеров мешок. В мешке громко брякнуло. – Это золото! – пояснил Василий.

Судя по внешнему виду, мешок тянул килограммов на пятьдесят. То есть на десять тысяч монет[44].

– Здесь – два кентинария, – уточнил Василий.

– Немного, – заметил Владимир. – Думаю, даже тысяча наемников-нурманов обошлась бы намного дороже.

– Это не плата наемникам, – выслушав перевод, объяснил Василий. – Это – подарок.

– Конечно, это не плата, – согласился Владимир. – О плате мы уже договорились. И еще я хочу знать, когда я смогу посмотреть на свою будущую жену поближе?

И без того маловыразительное лицо евнуха стало и вовсе каменным.

– Мятежники, – сказал он. – Если они будут готовы в нападению…

– …Это их не спасет, – перебил великий князь раньше, чем Духарев договорил перевод. – Скажи ему, что я не боюсь врагов. Но чтобы враги василевса ромеев стали моими, василевс должен стать моим братом. Как мы и договаривались. И в знак нашего будущего родства я готов принять этот скромный подарок… – Владимир пихнул сапогом мешок с золотом. – Но ты не ответил на мой вопрос. Когда я увижу невесту?

– Я спрошу об этом моего повелителя, – буркнул паракимомен, кивнул (иначе как кивком это небрежное движение головы не назовешь) и вышел.

– А ведь скопец прав, – заметил Сигурд. – Упустим время – куда больше крови прольем.

Владимир вопросительно взглянул на Сергея.

Тот ответил не сразу. Сначала он знаком велел слуге выйти, потом, собственноручно наполнив кубки из дареного бочонка, поднес их ярлу и князю киевскому и лишь после этого произнес:

– Это Византия, ярл. Здесь чужую кровь не берегут. И друзей у нас тут нет. Потому если император хочет, чтоб мы, не медля, без раздумий кинулись в бой, то именно этого делать не следует. Византия, ярл! Если ромей советует тебе то, что кажется разумным, не соглашайся.

– Почему же? – поинтересовался Сигурд. – Мало ли кто мне советует? Если наши враги подготовятся к бою, победить их будет трудней. Это всем известно.

– Что скажешь, воевода? – Владимир поставил на мраморный стол оправленный в серебро кубок и взял с блюда тонкую полоску острого сыра.

– Если тебе кажется, что ромей прав, храбрый Сигурд, то это значит: ты чего-то не знаешь. Вот скажи мне: кто здесь наш враг? – осведомился Духарев.

– Враг – тот, с кем предстоит биться, – осторожно, чуя подвох, ответил нурман.