Государь поневоле (СИ)

Так прошло, наверное, с неделю или две. Не помню, спал ли я тогда. Я не замечал совершено, что происходило с моим носителем. Только дни и ночи мелькали, сменяя свет тьмой. Пётр что-то делал. Я не следил. Ел ли он, спал ли, ходил ли в церковь, встречался ли с толпой людей в богатых одеждах — для меня всё слилось в один пестрый бессмысленный ряд картинок. Действительно как "кино" — ускоренная промотка "no comments".

Глава 5

Очнулся я от сильного страха Петра, страха и ярости. Мысленно я видел личность своего носителя как красно-черный комок, пульсирующий в моей голове. Это настроение тревоги быстро стало передаваться и мне. Я знакомым способом опять ментально коснулся его, попытался успокоить. Пётр не поддавался. Я посмотрел его глазами на мир. Царь, то есть я, стоял с матерью и братом на высокой и обширной террасе. Рядом стояли ещё какие-то люди, на которых я внимания поначалу не обратил. Больше привлек гул, раздававшийся со стороны площади. Внизу на площади было много вооруженных людей в красных, зеленых и синих кафтанах. "Стрельцы. Бунт" — откликнулся на мой внутренний вопрос Пётр. Перила террасы были едва ниже моих глаз. Я вытянул голову и глянул вниз. Там, у сбегающей на площадь каменной лестницы несколько бунтовщиков кололи копьями что-то закутанное в шубу. Я догадался, что это был человек. Отшатнулся и попробовал опять мысленно успокоить своего носителя, вроде стало получаться. "То князь Мишка Долгорукий. Его стрельцы порешили, когда он с ними говорить вышел" — подсказал внутри меня немного успокоившийся Пётр. Тем временем стрельцы схватили тело боярина и поволокли в толпу. Я поднял голову и оглянулся на мать. Рядом с ней был высокий чернобородый старик. По подсказке царя я понял, что это Артамон Матвеев. Кругом стояли ещё несколько человек в богатых, расшитых золотом и серебром одеждах. Матушка-царица одной рукой прижимала меня к себе, а другой поддерживала под руку бледного, испуганного юношу. "Брат Иван" — подсказал Пётр. За ним, в окружении нескольких человек, стояла молодая женщина лет 25ти-30ти. То, как она выглядела, заставило меня забыть на мгновение о бунте. Это была Ольга! Моя Ольга! Такая, какой я встретил её и полюбил двенадцать лет назад, там, в будущем. Сходство было настолько сильным, что я не удержался и подался в её сторону. Женщина заметила мое движение. Удивление, испуг и отчуждение я увидел в её глазах, хотя искал там знакомую улыбку. "Это сестрица Софья!" — испугано воскликнул Пётр внутри меня. "Это она, змея всё мутит!". От Петра опять пришли волны ярости и страха. Рука сама нащупала и сжала рукоятку кинжала, висевшего на поясе.

Мой поступок не остался незамеченным другими людьми, стоящими на крыльце. Красивый боярин с тонкими чертами лица и стриженой бородой смотрел на меня удивленно и с осуждением. "Кто это Пётр?" "Это Васька Голицын — первейший Сонькин помощник".

Внезапно толпа внизу всколыхнулась, послышались крики:

— Нарышкины! Нарышкины повинны!

— Иван Нарышкин венец царский примерял! Афанасий да князь Долгорукий казну скрали!

— Бей! Бей воров! Бей Нарышкиных!

Дверь сеней Грановитой палаты распахнулась, и оттуда выбежали на крыльцо стрельцы. Они схватили Матвеева и поволокли его вниз. Окружающие бояре побоялись вступиться за него. Только царица пыталась встать пред ними. Артамон вцепился в меня. Долговязый стрелец ударил древком бердыша по рукам Матвеева и попытался оттолкнуть царицу. Сила, с которой он отшвырнул боярина, показалась мне нечеловечески огромной.

— Братцы, хватай боярина — вор он! Он, да Ивашка Нарышкин деньги наши… — Долговязый стрелец, кричавший это, не договорил, так как матушка, опомнившись, кинулась мимо него вслед Матвееву. Бунтовщик схватил царицу и силой швырнул обратно, прямо на стоявшего царевича Ивана.

Злоба на стрельцов пополам со страхом от Петра передалась мне и, перестав себя контролировать, я ударил. Хотя я бил со всей силы, кинжал завяз в синем кафтане служилого, но всё-таки смог достать до тела стрельца. Долговязый отпрянул, выхватывая клинок и замахиваясь на меня. Две женщины разом оказались передо мной — мать и Софья столкнулись, заслоняя меня от стрельца. Тот не успел ударить. Из-за его спины появился крепыш в золоченных доспехах, перехватил руку бунтовщика и отшвырнул того прочь. "Кто?" "Князь Иван Хованский".

— Осади! На царя идешь! — Хованский оттолкнул долговязого дальше к началу лестницы.

Заполнившие красное крыльцо стрельцы подхватили Матвеева и кинули через перила прямо на копья бушующей толпы. Боярин охнул, попытался крикнуть, но из горла уже пошла кровь. Острое железо проткнуло его тело, а одно острие копья вышло из шеи и, проткнув подбородок, разбило верхние зубы и губу. Несчастный даже не достиг земли, так и остался висеть над толпой. Царская семья и оставшиеся ближние бояре в оцепенении смотрели на казнь.

— Где братья? — Другой стрелец подскочил к Софье, видно спутав её с царицей.