Государственный обвинитель

Но лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Поэтому Наташа набрала в легкие побольше воздуха, как перед прыжком в ледяную воду, и потянула за тесемочку.

Когда первый раз открываешь книгу, быстро пролистываешь ее, останавливаясь только на картинках. Как будто картинки могут сжато рассказать содержание. Наташа начала с фотографий.

Нежнова Лидия Васильевна, сорокового года рождения. Профиль и анфас. Обычная тетка с немного опухшим лицом, каких полно на рынке или в гастрономе в обеденный перерыв. Работает паспортисткой в ЖЭКе. Обвиняемая номер один.

Ростокина Алла Семеновна, тридцать восьмой год рождения. Тоже профиль и анфас. И тоже довольно обычная тетка. Немножко похожа на учительницу, которая Преподавала географию Наташе в Одессе. Короткая стрижка, нос картошкой, два массивных подбородка. Уборщица в заводской столовой. У таких обычно грубые руки с пальцами, как сосиски, от постоянной работы с мокрой тряпкой. Обвиняемая номер два.

И наконец жертва. Никакого профиля, никакого анфаса. Что называется, сюжетные снимки. Мужчина лежит в ванне, до половины заполненной мутной, темной от крови водой. Горло перерезано, и всю грудь залила черная кровь. Лица не разобрать, потому что оно тоже залито кровью — выколоты глаза. Лобов Антон, шестьдесят пятый год рождения, студент института культуры. Прилагается паспортная фотография. Симпатичный парень с веснушками на все лицо.

И заключение судмедэкспертизы. Глаза выколоты острым предметом, горло перерезано острым предметом. Смерть наступила от болевого шока и потери крови. Половые органы отрезаны уже после смерти острым предметом.

— Острым предметом… — повторила Наташа, как во сне.

— Что? — не расслышала Гуляева. — Что вы говорите?

— Нет-нет, ничего. — Наташа вскочила и выбежала из кабинета.

В туалете ее долго тошнило. Может, токсикоз, а Может, оттого, что за последнее время она отвыкла от подобного рода зрелищ. В университете, когда проходили убийства, частенько видела фотографии трупов, но тогда они почему-то воспринимались скорее как наглядная агитация, чем как фиксирование страшных злодеяний. А теперь…

В кабинет она вернулась минут через пять, вся бледная, с трясущимися руками. Бухнулась в кресло и уставилась в окно, не в силах заставить себя заняться работой.

— Такие дела лучше проскакивать на полном ходу, — тихо сказала Нина Петровна.

— Что? — Наташа вздрогнула.

— Я говорю, не надо вникать, а то по ночам спать не сможешь. Быстро просмотрела, криминал подсчитала и по полной катушке. — Женщина не отрывала взгляда от документов и что-то быстро писала. — Если убийство, да к тому же с отягчающими обстоятельствами, лучше глубоко не копать.

— Но как же?.. — удивилась Наташа.

— А так. — Гуляева бросила ручку и грустно посмотрела на коллегу. — Я когда второе дело получила, потом месяц от психиатра не вылезала — никак в себя прийти не могла. А дома муж, мама старенькая. Если начинаешь копаться в этом подробно, то поневоле втягиваешься. И тогда просто туши свет. На людей спокойно смотреть не можешь. Так что не советую. Если второе дело переживешь, то дальше все как по маслу. У нас ведь каждому новичку первое дело дают полегче, чтобы освоился, а второе — примерно такого рода. На выносливость щупают. Пару человек сломались, в юрисконсульты ушли по собственному. Трудно такое пережить.

Сказав это, Нина Петровна тихо вздохнула и опять принялась писать. А Наташа еще час не решалась дотронуться до папки, как будто боялась испачкаться в человеческой крови…

Соседи постоянно жаловались… Постоянные ссоры с убитым… Неоднократно угрожали физической расправой… В гомосексуальной связи… После распития спиртных напитков… Возникла очередная ссора… С особой циничностью… Кухонным ножом… Отрезанные половые органы спустили в унитаз… Продолжили распивать…

Все эти детали вспыхивали в ее мозгу, пока она ехала с работы домой. Наслаивались одна на другую, складываясь в какую-то страшную бесформенную глыбу. На протокольном языке это называется отягчающими обстоятельствами. Отягчающими вину. Отягчающими жизнь тем, кто будет в этих обстоятельствах разбираться. И действительно, отягчали. Отягчали настолько, что Наташа чувствовала себя так, как будто это она убила. Или как будто это ее зарезали в ванне. Теперь она понимала, о чем говорила Гуляева. Если попытаться еще и копаться во всех этих подробностях, можно просто сойти с ума, взять ножичек и самой кого-нибудь убить.

— Привет, как у нас дела? — встретил ее на пороге Витя радостной улыбкой. — Как здоровье? Как мы себя чувствуем?

— Отстань, — буркнула Наташа, скидывая туфли.

Но муж не отстал и полез целоваться.

— Отстань, я сказала! — крикнула Наташа и грубо оттолкнула его от себя.

— Ты что? — обиделся он.

— Ничего…

— Я ужин приготовил, — пробормотал он, удивленно глядя на нее. — Отбивные, с кровью, твои люби…

Но не успел он договорить, как Наташа ринулась в туалет, судорожно зажав рот ладонью.

— Приготовь мне чаю крепкого, хорошо? — попросила она. — Ты меня прости, но я есть не буду. Я спать пойду.