Государство Катар. Отражения во времени

Когда вспыхивали войны между племенами, свидетельствует в одной из своих поэм Антара, величайший воин и поэт Древней Аравии, то женщины, «возбуждая мужчин на дела ратные», призывали их, взяв в руки оружие, «опрокинуть врага» и не допустить того, чтобы он надругался над шатрами их семейств, «обителями любви и счастья». Если мужчина проявлял в бою трусость, «показывал врагу спину», что непременно становилось достоянием гласности всего племени, то женщина имела право бросить такого «немужчину» и вернуться в дом отца. В прошлом такой поступок в племенах Аравии являлся во всех отношениях достойным, отвечавшим понятиям чести и благородста истинной аравитянки.

«Мужчина только наполовину мужчина, если у него нет детей», — считают арабы Аравии. «Главное богатство мужчины, — часто повторяют катарцы в беседах с иноземцами присказку предков, — это его потомство». «Венец счастья женатого мужчины и его опора в старости, — сказывают в семьях Катара, — это сыновья».

Коренной катарец гордится всеми своими сыновьями, но особенно теми из них, кто с детства смел, находчив и ловок, правдив и щедр. Имя ребенку, по обычаю предков, принято давать на седьмой день после рождения. Число 7 у арабов Аравии входит в разряд чисел счастливых. В доисламской Аравии, когда заключались разного рода договоры, то их скрепляли кровью. На руках договаривавшихся людей делали надрезы, и выступавшей из них кровью обрызгивали семь камней, разложенных на земле между договаривавшимися сторонами. Семь раз паломники обходят Каабу. Возможно, культ цифры 7 связан с культом семи небесных светил, которым поклонялись языческие племена Аравии. Как бы то ни было, но цифра семь на нашей планете, действительно, знаковая. Это и семь земных континентов, и семь океанов, и семь цветов радуги.

Имена сыновьям катарцы дают громкие, окруженные в Аравии ореолом славы и доблести, гостеприимства и щедрости, мудрости и знаний, и служению веры. Если мальчика нарекают именем Мухаммад, то, порицая и браня мальчугана, имя его вслух не произносят.

В день наречения ребенка именем в семьях кочевников, как и прежде, режут овцу или барана. Во времена джахилиййи, то есть язычества, кровь животного, забитого по этому случаю, приносили в жертву идолу племени. Мясо съедали за вечерней трапезой. Перед тем, как огласить имя ребенка соплеменникам, состригали волосики на его голове (обряд назывался ал-‘акика). На руку или на шею новорожденного — сразу же после наречения его именем — надевали амулеты-обереги.

В прошлом брелки-обереги и амулеты-подвески от сглаза, катарцы прикрепляли также к дверям жилищ, надевали на шеи верблюдов, осликов и лошадей, цепляли на мачты парусников. Вешая амулет-оберег на шею верблюда, верили в то, что шайтан (Иблис), взглянув на него, отведет свой дьвольский взгляд от животного, что убережет верблюда от болезней.

Наставляя сына жить по уму и по чести, катарец вынет из памяти одно из мудрых изречений предков насчет того, что «как одна тухлая рыбка может испортить весь улов, а одно крапивное семя — вид всей клумбы, так и человек взбалмошный и несдержанный может испачкать поступком недостойным честь рода и племени».

Видя, как коренной житель, не пользующийся уважением среди соплеменников, ругает своего отпрыска, катарец молвит: «Будет ли тень прямой, если ствол кривой».

«Жизнь не должна покоиться на одной надежде», — поучает аравийцев народная мудрость. Нужно ставить цели и добиваться их, ибо «ясная цель придает смысл жизни».

«У сильных людей есть желания, — добавляют они, — а у слабых мечты».

Если, повзрослев и став мужчиной, человек ведет себя достойно, то есть честно трудится, стойко переносит лишения жизни и чутко отзывается на горести и беды соплеменников, то о нем говорят, что «он — красивая ветвь крепких корней истинных аравийцев, арабов чистокровных». Если человек образован, хорош собой, но порочен, то сказывают: «Хорош перл, но с изъяном». Если умен и мог бы совершать дела великие, но робок и пасует даже перед проблемами малыми, то замечают, что у него — «сердце рыбешки», что «живет он у моря и выходит в него, а дождя боится».

«Красноречивее Ваила», — обронит араб Аравии, тот же катарец или кувейтец, услышав убедительную и аргументированную речь (Сабхан Ваил — знаменитый оратор, его красноречие вошло в поговорки). «Лживее, чем ‘Уркуб», — охарактеризует коренной аравиец человека, который не держит данного им слова (по преданию, ‘Уркуб печально прославился среди кочевников Аравии тем, что никогда не исполнял данных им обещаний). «Пугливее, чем ката», «сердце у него рыбешки» и «труслив он, как песчаный заяц», — скажет житель катарской глубинки по адресу лица боязливого (ката — это вид куропатки). В отношении мужчины осмотрительного выскажется, что тот — «осторожнее ворона», то есть всегда начеку. О человеке-трудяге, горячо преданном своему роду и племени, выразится, что тот — «трудолюбивее и надежнее муравья» (в племенах Аравии муравей — это символ трудолюбия и верности своей родоплеменной общине).