Государыня for real

– Ваш’величество… Я… Вы… Вы ничего не знаете… Точнее, вы не всё знаете… Я готов дать подробнейшие объяснения по всем пунктам…

– Потом, потом, – прервал его Константин Алексеевич. – Не в центре же площади! Сейчас нам всем нужно добраться до дворца. Я поведу Катеньку, а ты, мой юный друг, будь любезен сопровождать по проходу Машуню, для тебя она Мадлен Густавовна. И смотри на ногу ей на наступи, эк тебя качает, морячок воздушный!

– Это от нервов, Константин Алексеевич, – слабым голоском отозвался Столыпин. – Поверить не могу, что всё это происходит. Какой-то кошмар наяву, я пытаюсь проснуться, и не получается…

– Вот для кого винишко-то надо было оставить, – сокрушенно сказал дед. – А я-то, старый дурак, не сообразил. Чумичка седобородая! Ладно, сейчас во дворце будем тебя отпаивать. И внучку заодно венценосную. Эх, дети, дети…

Идти под руку с дедулей было спокойно и уютно, и Екатерина немного успокоилась. Тем более, что простой народ, в отличие от въедливых журналистов, был переполнен восторгом. Такие мелочи, как арест технического руководителя полета и отставка премьер-министра, не могли испортить верноподданным удовольствие от лицезрения государыни буквально в нескольких метрах от себя.

– Да здравствует императрица!

– Мы вас любим!

– Россия с тобой, Екатерина!

– А где вы взяли такие шикарные брючки, Катерина Николавна?

Отдельные фразы иногда выскакивали из общего гула, как летающие рыбки-фодиаторы из воды. Ее окружали радостные, одухотворенные лица, повсюду она видела смешные картонные сердечки на палочках, и настроение у государыни слегка поднялось. Екатерина даже почти простила своего мужа Генри, который променял важнейшее событие в жизни супруги на вручение какой-то глупой кинематографической премии на черноморском побережье.

Невозможно поверить, что кинофестиваль назначили на день коронации, но могучим шепсинским студиям царское слово не указ, живут по своим законам. Еще и большую часть знаменитостей туда переманили. В Шепси сейчас развлекались многие знакомые Екатерины, в том числе скандально известный граф Вяземский, которого Мелисса совсем недавно отозвала из Парижа. С такими возмутительными манерами просто нельзя называться послом Российской империи. Ну, хам Вяземский-то ладно, пускай будет отсюда как можно дальше. Но Генри! Родной муж, оказавшись перед выбором – церемония, посвященная Екатерине, или «Золотая щука» за лучший документальный фильм года, – предпочел жене глупую статуэтку.

Буду вечером смотреть «Щуку» по телевизору, решила Екатерина, и швыряться туфлями в экран. В знак протеста. Небось если бы короновали правителя Англии, а не чужой ему России, примчался бы как миленький, с обидой подумала Екатерина. Она представила, как муж лениво потягивает стаут на побережье, пока она тут, одна-одинешенька: терпит авиабедствие, противостоит журналистам, развлекает алчущую зрелищ толпу и жадный до дворцовых приемов бомонд, – и снова рассердилась. Нет, этот день просто не мог стать хуже. Особенно с учетом маскарадного костюма, в который она сейчас была облачена.

Привыкшая к джинсам и толстовке Екатерина чувствовала себя до крайности глупо в блестящем топе-корсете, оголявшим ее спортивные плечи, и широких шелковых брюках-палаццо. Однако гораздо, гораздо хуже обстояло дело с хрусталем – как на ногах, так и на голове. Туфельки «а-ля Золушка» оказались жутко непрактичными, но даже они не могли сравниться с короной по степени неудобства.

– Внученька, взбодрись! Народу нужна твоя милая улыбка и милостивые кивки, а не эта кислая гримаска, – строго сказал Константин Алексеевич, приветствуя зрителей, толпившихся по обеим сторонам отгороженного прохода.

– Дедуля, корона – просто пытка, – призналась Екатерина. – Мне будто салатницу на голову надели. Жутко натирает. Шея занемела, каменная… Корона такая скользкая! Милостиво кивать никак не получается, того и гляди, упадет, разобьется. Это что же за примета-то будет…

Константин Алексеевич усмехнулся в бороду:

– Юная девочка, а в приметы верит. Брось ты эти дремучести! Ну упадет корона, ну и что, даже если и разобьется. Главное – что под ней! – Он постучал негнущимся пальцем по лобику Екатерины. – Вот где ценность-то, а не в короне.

Екатерина мельком взглянула на гранд-экран, установленный на фасаде Главного штаба. Пожалуй, сегодняшнее коронационное шествие не слишком впечатляло. Не сравнить с процессией, сопровождавшей того же Николая Второго, ее прапрадеда, в 1896-м: там и какие-то балдахины, и нарядные офицеры, и горностаевые мантии, и аристократические бакенбарды. А сегодня что? Бредут по площади четверо: ничем не примечательная девчонка в салатнице на голове, старик в пестрой рубахе, тщедушный клерк и изящная пожилая дама, по виду преподаватель хореографии. Нет рядом эффектного Генри с его военной выправкой и солнечно-рыжей шевелюрой; нет представительного, элегантного Николая Третьего; красотка Мелисса оставила их произвол судьбы. Надежда только на роскошный коронационный бал, трансляция которого должна спасти вечерние выпуски новостей.