Готамерон. Том I. Весна знамений

Сойдя с дороги, он стал ждать, пока ополченцы промчатся мимо, но те сбавили ход. Заметив на гнедом скакуне осанистого воина с обожженной щекой, Бунт сразу все понял. Даже в форме и шлеме сержанта Арвина трудно было не узнать. Кроме шрама его выделял квадратный амулет с зеленым кристаллом в центре. Поля вокруг камня были испещрены непонятными письменами, а сам минерал испорчен черной царапиной.

– Глазам своим не верю! Бунт! – произнес ратник, подведя скакуна к нему. – Что ты тут делаешь, друг мой? Солнце еще высоко.

– Ворвим меня выпер.

Ополченец покривился, от чего ожог на правой щеке подполз к нижнему веку. Сорвав шлем, он сбросил на лоб копну светлых волос и вытер лицо рукавом стеганки.

– Старый ублюдок, – процедил Арвин, ударив кулаком по металлической тулье. – Этот скряга даже нас к Ниргалу на рога посылает. Как ты у него полтора года продержался, в толк не возьму.

Вспомнив надменное лицо арендатора этим утром, Бунт хотел выдать порцию оскорблений в сторону старика, но совладал с собой и спросил:

– А что вы здесь делаете в такой час?

– Мы едем собирать налог.

– Но ведь сейчас…

– А ты думаешь, фермеры нам все сразу платят? – перебил лопоухий ополченец. – Мы едем выбивать налог.

– Ага. Вместе с дерьмом из одного горбатого говнюка, – вмешался громила с арбалетом за плечами, и указал пальцем на северный край долины.

Кряжистого стрелка Бунт хорошо знал. Ренвику было за сорок. Молодость свою он провел на материке среди вольного сброда в Крючем лесу. Восемь лет назад попал на Миркхолд в кандалах, поработал на риклиевых копях, после чего был помилован управителем Пайнрута и рекомендован в город, в качестве стражника.

Лопоухого стража, сообщившего о грядущей взбучке, Бунт не помнил. О том, что юный ополченец северянин и что его зовут Иверинг, Арвин шепнул ему в пути, когда они мчались галопом меж полей.

Держась за приятеля, Бунт не переставал в душе благодарить Нисмасса за ниспосланную помощь. Добряк-сержант согласился подвезти его до фермы горбатого Барда, стоявшей в десяти милях от надела Фридриха. Сейчас, оставляя позади милю за милей, он понял, что собственным шагом смог бы добраться до северного края долины только к середине ночи. Да, это была неслыханная удача, и вместе с тем появилось предчувствие чего-то недоброго, словно впереди поджидала некая опасность.

Солнце медленно подползало к вершинам гор. Краски в небе продолжали густеть. Тени от чучел на огородах выросли в три раза. Двор, состоявший из восьми деревянных жилищ и десятка амбаров, в предзакатные часы напоминал кладбище. Едва они подъехали к изгородям, на крыше закаркала ворона. Ополченцы спешились. Бунт отошел в сторону, с удивлением осматривая ферму.

– Бард, отворяй именем губернатора! – прогремел Ренвик, забарабанив в дверь кулаком.

Иверинг и Арвин держали лошадей. Стражники тоже смотрели по сторонам в недоумении. Обычно в это время на огородах работали крестьяне. Опустевшая ферма могла означать лишь одно.

– Неужели опять бандиты? – шепотом спросил Иверинг.

Бунт с тревогой поглядел на опушку леса, озаренную косыми лучами солнца. В следующий миг за дверью раздалась возня. Громыхнул засов. Наружу вышел горбатый старик и без лишних слов вручил Ренвику мошну с деньгами. На морщинистом лице Барда читалось презрение, вперемешку с раздражением.

– Где твои батраки? – спросил Арвин, наспех пересчитывая монеты. – Скряга вроде тебя ранний отдых людям не даст.

Бард махнул рукой в сторону полей и пробормотал что-то о нападении волков на ферму соседа. Всех крестьян, способных держать вилы, он отправил туда, а остальным велел запереться в домах.

Бунт облегченно вздохнул.

На фермах такое случалось постоянно. В долинах лютовали волки и жуки землегрызы, на высокогорных пастбищах скот убивали быстроногие снорлинги. Покрытые зеленой чешуей ящеры спускались с гор, чтобы полакомиться овцами и незадачливыми пастухами. В прошлом году он сам три дня прятался от них на деревянной вышке, где едва не умер с голоду.

Ополченцы собрались уходить, но тут старик заворчал, объявив, что на своей земле не потерпит чужаков, будь они даже гамеланцами.

– Для таких есть приют на Южном озере, возле виноградников Торгрима. Нечего им тут шляться!

Внутри у Бунта похолодело. Он и думать забыл о зловещем незнакомце и трех рыцарях. Каким образом они смогли уйти так далеко без лошадей?! Он проспал на той террасе несколько часов, а затем галопом мчался по полям. За это время странники могли отойти от таверны миль на восемь, не больше.

– С ними был какой-то старик с громадным мечом, – добавил горбатый фермер. – Жуть какой бледный.

– Должно быть, нисмант, – предположил Иверинг.

– Нисмантам гамеланцы не кланяются! Нечего им тут делать. Это моя земля!

– Ты-то откуда знаешь, кому гамеланец должен кланяться? – с усмешкой молвил Арвин.

– Может, они заблудились? – предположил Ренвик, поглядев в сторону опушки.

Бард плюнул ему под ноги и потребовал выдворить чужеземцев, после чего хлопнул дверью. Ренвик плюнул в ответ, уже на дверь, а затем вытер об нее сапоги.

– А нам больше заняться нечем, да?