Готический роман. Том 1

Обе задрыги – и красивая, и страхолюдная – так обрадовались, будто две недели уже кофе не пили. Они прямо побежали к столу, с которого фрау Инге стала убирать поднос с грязными чашками, чтобы поставить туда чистые. А я продолжал стоять на пороге, потому что не знал, что мне делать – уходить или оставаться. Тут фрау Инге, наконец, меня заметила. Раньше эти две настырные дамы – надо будет спросить Ури, что такое «дамы» (он, конечно, знает) – так ее уболтали, что она про меня вообще забыла.

– Боже, Клаус, – мне она улыбнулась, не то, что этим задрыгам, – ты ведь сегодня не завтракал! Иди сними сапоги и садись к столу.

Страхолюдная Доротея наклонила голову к плечу и стала похожа на кривой торшер, который стоит в спальне у фрау Инге:

– Видите ли, дорогая Инге, мы бы хотели поговорить с вами наедине.

Фрау Инге высоко подняла брови:

– Что-то серьезное?

Доротея открыла рот и хотела, наверно, сказать, что да, серьезное, потому что Вильма наступила ей на ногу под столом, – мне с порога хорошо было видно, как одна грязная кроссовка прижала носком другую грязную кроссовку – тогда Доротея закрыла рот и ничего и не сказала. А я пошел на крыльцо снимать сапоги. С крыльца я увидел Ури в рабочем комбинезоне: он возился с красными камнями, которые приготовил когда-то Карл, чтобы пристроить добавочную комнату к боковой стене свинарника, где второй выход. Ури помахал мне издали, чтобы я подошел поближе. Мне уже очень хотелось идти завтракать, но Ури снова позвал меня, так что пришлось спуститься с крыльца и подойти к нему.

– Ну, как там наши гостьи? Зачем пожаловали? – спросил он.

Я немножко подумал и ответил:

– Наверно, чтобы пить кофе.

Ури засмеялся и опять объявил, что мне цены нет. Не знаю, может, он хотел этим сказать, что за меня никто ничего бы не заплатил, – ну и не надо, пусть не платят!

– Ладно, иди есть. Только обязательно запомни все, о чем они там будут говорить и расскажи мне, ладно?

Я сказал «Ладно, запомню» и вернулся на кухню – фрау Инге уже налила кофе своим гостьям и поставила чашку и бутерброды для меня. Я был такой голодный, что сразу набросился на бутерброды и сперва прослушал, о чем говорили за столом. Когда я прожевал первый бутерброд и взялся за второй, я вдруг услыхал мамкино имя:

– ...должны отреагировать на злобные инсинуации Марты, – говорила Доротея про мамку на незнакомом языке.

– Т-с-с! – зашипела Вильма и показала глазами на меня. Доротея посмотрела на меня, но, по-моему, не увидела, потому что глаза ее были затянуты какой-то блестящей пленкой, в которой отражался маленький-маленький я и маленькая-маленькая фрау Инге с кофейником в руке.

– На что тут реагировать? – спросила фрау Инге уже по-немецки.

– Но ведь нельзя допустить, чтобы эта... – начала Доротея, но Вильма опять зашипела и показала глазами на меня.

– Нет, так невозможно разговаривать, – сказала Доротея и взяла с блюдца свою чашку с кофе, к которой она до сих пор не прикоснулась. – Мне кажется, в этом замке есть достаточно комнат, где можно было бы обсудить этот вопрос без помех.

Фрау Инге налила мне кофе и поставила кофейник на стол:

– О чем тут еще говорить? Все и так ясно. – сказала она устало, и я вспомнил, что она всю ночь бродила где-то в своем парадном платье, пока Ури спал одетый в кресле в ее спальне.

– Как это, не о чем говорить? – расплескав мой кофе, красивая Вильма вскочила из-за стола и начала нервно шагать по кухне. – Мы сюда специально приехали, чтобы предложить вам свою помощь!

Мне показалось, что и на ней, и на Доротее надеты те же самые мятые майки, в которых они были вчера на празднике, – может, они тоже спали в одежде? Наверно, вчера была такая ночь, что всем пришлось спать в одежде. Интересно, а мамка и булочник Петер тоже так и заснули, не раздеваясь? Да нет, я свою мамку знаю, она хоть кого заставит раздеться!

– Хотела бы я знать, над чем ты смеешься, Клаус? – сердито спросила Доротея. – Что ты нашел смешного в моих словах?

По-моему, она страшно разозлилась, а я удивился, чего она ко мне привязалась, – я в это время представлял себе мамку и булочника Петера без одежды и даже не заметил, что Доротея что-то сказала.

– Оставьте его, – вступилась за меня фрау Инге, он вас даже не слышал, он думал о своем – правда, Клаус?

Я всегда удивляюсь, как она до всего догадывается?

И тут я вспомнил, что обещал пересказать Ури весь их разговор, а сам почти все прослушал. Я решил: пусть будет не сначала, но все, что они скажут теперь, я постараюсь запомнить. Я взял с тарелки третий бутерброд – он был с сыром, а я сыр не очень люблю – и стал медленно его жевать, делая вид, что я вовсе не слушаю. Я и на самом деле не слушал, а только запоминал, – это гораздо легче. Когда я запомнил столько, что голова у меня начала лопаться, я быстро проглотил последний кусок сыра, сказал «Спасибо», встал из-за стола и направился к выходу.

– Слава Богу, наконец можно будет поговорить спокойно, – сказала Доротея, когда я выходил.