Говори мне о любви

– Вы никогда не можете предугадать, что сделает миссис. После трех месяцев отсутствия она хотела заглянуть в магазин, так же как хотела посмотреть на своих детей. Если бы была хоть одна ошибка в оформлении витрин, она бы заметила это. И приказала бы мне остановить лошадей, пока она пойдет и поднимет там шум. Вот ее забота, если хотите знать, – добавил он хмуро.

«Какая забота?» – удивилась Флоренс.

– И еще одно, она намеревается отправиться туда сегодня вечером, будь хоть потоп. Нельзя упрекнуть ее, не правда ли? Эта капризная пара лошадей куплена, для чего бы вы думали?

– Как-то против природы: женщина, а все свое время отдает бизнесу, – проворчал повар. – Но если мистер… Если бы обстоятельства были другими, чем они есть… А теперь придержи язык, Диксон. Здесь это небезопасно. У мисс Флоренс ушки на макушке, она услышит даже через стенку в шесть футов толщиной.

Здесь не было стены в шесть футов, а только окно, подумала Флоренс с презрением, и через окно услышит любой, кто только захочет. Она собиралась идти спать, до того как Лиззи обнаружит ее, но опоздала. Лиззи обрушилась на нее, распекая, что пояс у нее завязан и пальцы черные от сажи, налипшей на оконной раме.

– Вы снова подслушиваете, мисс Флоренс, вы мисс Любопытная, это точно! Вы и так узнаете все новости достаточно быстро, без того, чтобы подслушивать, что сказали повар и Диксон.

Но какая это была «забота», Флоренс так и не узнала. Ни один из них не сказал ей ничего важного. Наверно, они говорили о чем-то до того, как она пришла, и в результате не получила никаких сведений, которые она пыталась соединить вместе и понять, что происходит. Объектом ее интересов было обнаружить, вернется ли к ним дорогая мисс Медуэй. На этот вопрос она до сих пор не получила ответа.

В половине пятого, секунда в секунду, экипаж подкатил к дому. Флоренс, которая была на своем привычном месте, в детской у окна, показала:

– Они тут! Они тут! – и бросилась вниз по лестнице, как молния. Мисс Слоун бесполезно кричала ей, чтобы она вела себя как маленькая леди. Эдвин был не такой эмоциональный и гораздо медлительнее на коротких ногах, но оба они уже были у входной двери, когда она открылась и вошла мама, а за ней чужая женщина, катившая коляску с ребенком, закутанным в шаль. Папа медленно и как-то неохотно замыкал шествие. Мама была одета в ее обычное, бутылочного цвета пальто; круглое румяное лицо обрамляла строгая черная шляпа. Возможно, из-за этого ее лицо потеряло обычный румянец на щеках. Флоренс тут же заметила это, пока не обнаружила, к своему разочарованию, что женщина, катившая коляску с ребенком, была совсем не мисс Медуэй.

– Привет, дети, – сказала мама, – как вы хорошо выглядите. Флоренс, ты выросла на целых два дюйма. И Эдвин, мой мальчик. Вы счастливы, что теперь мама дома? Лоретт, покажите детям нового ребенка.

Молодая женщина покорно размотала шаль и показала маленькое личико, морщившееся во сне. Больше ничего они не увидели. Сестренка была даже не интересней ее кукол. А когда мама назвала ту женщину Лоретт, у Флоренс в голове блеснуло, что она почувствовала к ней то же самое, что к беби, скорее всего досаду, чем что-нибудь другое.

Но самым неожиданным было, что папа чувствовал себя по-другому, когда смотрел вниз на маленькое личико. У него появилось мечтательное выражение на лице, как если бы он уже любил эту бледно-розовую сморщенную вещь. Интересно, когда она и Эдвин были такими маленькими, он так же смотрел на них? Флоренс удивлялась. Она делала попытки вспомнить, потому что сейчас наблюдала за родителями так, как никогда прежде.

Она слышала, как папа говорил мисс Медуэй:

– Ах, дети, конечно! Я полагаю, они должны пойти с нами.

Он думал, что они устроят шум и распугают редких бабочек, которых он, может быть, разыщет. Мисс Медуэй однажды объяснила им это. Но даже когда они сидели спокойно в какой-то части Хиса и устроили пикник, папа говорил:

– Можете вы, двое, найти что-нибудь, чем бы занялись сами? Пойдите посмотрите на птичьи гнезда, Эдвин, Флоренс, можете вы нарвать цветов для матери?

«Он не такой мужчина, который заботится о детях, – сказал однажды повар. – Некоторые мужчины бывают похожи на него. Интересуются, пока она была молодой леди».

Флоренс доверительно рассказала это мисс Медуэй. Потом папа гордился ею. Почему? Ведь она была даже не хорошенькая. Флоренс мучительно пыталась понять, о чем говорил повар.

Этот новый ребенок совсем не был хорошеньким, продолжала она размышлять, но папа смотрит на нее как-то так, словно он более терпеливо относится к новой девочке, чем к ним.

Конечно, беби будет кричать, и довольно часто, как тогда папа будет на нее смотреть, сидя в своем кабинете за работой и слушая этот крик? «Он очень эгоистичный мужчина, наш мистер. Правда, он очаровательный, но и только», – говорил о нем повар.

– И что? Ты продолжаешь все это слушать? – спросил папа Флоренс насмешливым тоном.