К тому же он, естественно, хотел познакомиться и с шейканами. Он, правда, попытался отыскать в башне ученого какие-нибудь сведения об этом таинственном народе, но, как ни странно, не нашел ни книги, ни даже листочка. Не смог он найти и того самого рисунка с их гербом. Может быть, Дерата попросила магистра спрятать все, что имеет отношение к шейканам. Жажда знаний толкнула его, в конце концов, к Дарвину Среброволосому, но ученый муж почти ничего не знал о кровных родственниках драконов, потому что «об этом стараются не говорить».
Что там с этими шейканами, почему их избегают? Они даже не упоминались в Хрониках, к которым Горен имел свободный доступ. Как будто над ними тяготело мрачное проклятие, по крайней мере, с ними была связана темная тайна, которую Дерата после бегства постоянно носила в себе и которую не собиралась разделить с другими, даже с собственным сыном.
До сих пор Горен ни с кем не говорил о том, что слышит внутренний голос. Не хотел, чтобы его держали за сумасшедшего. И боялся.
«Если как следует подумать, — осознал вдруг Горен, — то я стал очень похож на маму».
Ему было страшно.
В лесу птицы усердно мастерили гнезда и устраивали собственные свадьбы; щебетали, прыгали с ветки на ветку, взволнованно перелетали с дерева на дерево.
Даже дикие животные то тут, то там мелькали среди кустов и деревьев, прежде чем бесшумно исчезнуть. Глядя на эту идиллию, Горен и представить себе не мог, что где-то бушует война и царит разруха.
Он забрался на свое ставшее уже привычным место высоко на Небесной Опоре, чтобы посоветоваться с ветром. Конечно, это не являлось обычной беседой: как и прежде, преобладали смутные, едва поддающиеся толкованию видения, зачастую вариации первого предсказания. И все равно ему было любопытно слушать все, что ему говорят, особенно сейчас, когда он должен принять решение.
Какое-то время Горен сидел совсем тихо, наслаждался теплом весеннего солнышка и свежестью приятного мягкого, пахнущего цветами и свежей травой воздуха. А потом вошел в легкий транс, как научил его магистр Альтар, чтобы получить возможность улавливать голоса ветра.
Вскоре в нос ему подул слабый бриз, постепенно усиливающийся, и наконец появился знакомый бурунчик.
—
— Я знаю, — ответил Горен, — летом я покину Лирайн и свою мать, потому что меня все время куда-то тянет. Что меня ждет?
—
Горен почувствовал, как за сердце его схватила ледяная рука. Так быстро и мрачно голоса еще ни разу с ним не разговаривали.
— Покажите, — потребовал он. И ветер показал.
— Мама!
Проверяющая оружие Дерата повернула голову. В комнату влетел запыхавшийся Горен с бледным как мел лицом. Судя по всему, он долго бежал, да и говорил таким голосом, что капитан гвардии забеспокоилась.
— Подождите, я сейчас вернусь, — сказала она гвардейцам. Собралась было идти, но остановилась и сказала: —
Гвардейцы невольно вытянулись.
— Пойдем, — сказала Дерата сыну и пошла к крепостной лестнице, возле которой никого не было. — Что случилось?
— Война, мама, — прохрипел он. — Она идет сюда.
— Что привело тебя к такому выводу? — Голос ее звучал серьезно.
— Мне рассказал ветер, — ответил он. — И показал. Я видел огромное войско вооруженных воинов, это не просто отряд мародеров, а идущие походным маршем великолепно вооруженные солдаты. Они на расстоянии максимум четырех дней пути, их целью однозначно является Лирайн.
Лицо Дераты окаменело.
— Есть основания предположить, что они решили устроить здесь опорный пункт. А значит, появится и один из магов Альянса.
— Нам нужно немедленно идти к Дарвину Среброволосому, — предложил Горен.
— Обязательно. Времени у нас крайне мало, надо как можно скорее запереть город.
— Но это еще не все, мама.
Дерата внимательно посмотрела на сына:
— Говори.
Горен сглотнул слюну.