Анатолий Санжаровский

Говорила мама…

Русская женщина – самый красивый цветок в мире.

А.СанжаровскийВсё, что было в судьбе,Будет помниться вечно,Вот и снова я дома,В родимом краю,Замирает сердечко,

Когда старая речкаПростирает мне рукуХудую свою.Иван СеменихинКак свят уют родного очага,Привычно всё – от звёзд и до росинки…Здесь чувствуешь, насколько дорогаРодительская каждая морщинка.Иван Семенихин

(с. Вязноватовка Нижнедевицкого района.)

В Нижнедевицке у мамушки

Нижнедевицк…

Это уютное степное районное сельцо в шестидесяти километрах к северо-западу от Воронежа.

Сюда в шестидесятые перевели из Евдакова старшего брата Дмитрия. В Евдакове он бегал механиком на маслозаводе. И в Нижнедевицке тоже механничал. Одно время покняжил директором маслозавода. Не уякорился. И нерасторопность спихнула его снова в механики.

Вскоре после переезда Дмитрий женился и зажил отдельно своей семьёй в новом доме через три двора от наших.

А мама и брат Гриша – он работал на маслозаводе компрессорщиком – куликали в аварийном заводском бараке-сарае. Мама мучилась в нём тридцать пять лет, Гриша – тридцать семь. Мыкали горе в этом пролетарском баракко до самой смерти.

Все эти долгие годы строители «счастья на века» горячо обещали им квартиру в доме-новостройке. Только дальше жарких обещаний дело не пробегало. И получили мама и брат жильё лишь на кладбище.

Правда, уже после смерти мамы, в 1996-ом, Гриша дождался-таки уже от новой власти ордера на новую квартиру.

Счастливый, он основательно ухорашивал свой уголок.

Да переехать так и не успел.

Судьба распорядилась по-своему.

Смерть…

Двери их ветхой хилушки были так узки и малы, что в них нельзя было вынести гроб с покойником.

И гроб с телом мамы, и гроб с телом Гриши пришлось выносить в окно.

Очки, футляр положили Грише в гроб. Были у брата пухлые ноги. Их обули в тапочки. А хорошие новые туфли тоже положили. Одну туфлю под левый локоть, другую под правый. Захочет, там возьмёт и переобуется. Мама встретит его ещё на дороге.

Их могилки рядом. За одной оградкой.

И верный Гришин друг посадил в изножье печальную берёзку…

Каждый год я наезжал к своим в отпуск.

То огород поможешь вскопать или убрать картошку.

То погреб подремонтируешь.

То дровец на всю зиму нарубишь…

Всё какая-никакая подмога.

У мамушки мне всегда было добро.

Я был влюблён в её образную простую речь. Не запиши сразу – не запомнишь всё в точности. Пропадёт такая радость.

И стал я записывать за мамой.

Однажды она это заметила и очень расстроилась.