Говорить ли президенту?

Марк вернулся к полке, на которой лежали «Протоколы заседаний конгресса». Отчеты за 24 февраля он нашел без труда: в стопке непереплетенных свежих брошюр это был единственный захватанный номер. Он стал одно за другим проверять пятнадцать оставшихся имен. В этот день заседал только Комитет внешних сношений; трое из пятнадцати сенаторов в списке были членами этого комитета, и согласно протоколу каждый из них выступил на заседании. Сенат в тот день обсуждал два вопроса: выделение фондов министерству энергетики на исследования в области использования солнечной энергии и проект закона о владении оружием. Некоторые из оставшихся двенадцати выступали в сенате по обоим вопросам — как ни крути, ни одного не вычеркнешь, черт бы их побрал.

Записав каждое из пятнадцати имен на отдельном листке бумаги, он углубился в чтение «Протоколов заседаний конгресса» с 24 февраля по 3 марта. Под каждым именем отметил присутствие или отсутствие сенатора на заседаниях. Ценой невероятных усилий ему удалось составить рабочее расписание каждого. Оставалось много «белых пятен». Ясно, что сенаторы проводят на работе лишь часть своего времени.

Сзади подошла молодая библиотекарша. Марк посмотрел на часы: половина восьмого. Библиотека закрывается. Пора забыть о сенаторах и повидать Элизабет. Он позвонил ей домой.

— Привет, красавица! По-моему, пора подкрепиться. Я с утра ничего не ел. Сжальтесь над моим пошатнувшимся здоровьем, доктор, поешьте со мной.

— Чем ты предлагаешь мне заняться? Не слышу. Я только что вымыла голову. Наверное, мыло в уши забилось.

— Я сказал, поешь со мной. Пока ограничимся ужином. Потом придумаем что-нибудь еще.

— Потом я могу и не согласиться, — проворковала Элизабет. — Ну как ваш пульс, больной?

— Спасибо, доктор, слава богу, не частит, но если я не отвлекусь от своих теперешних мыслей, того и гляди покроюсь прыщами.

— Чем вам помочь, может быть, налить в телефон холодной воды?

— Не надо, давай лучше поужинаем. Через полчаса я за тобой заеду и увезу, даже если ты не досушишь волосы.

В Джорджтауне они нашли маленький ресторанчик «У мистера Смита». Летом, когда столики накрывали в саду, Марк бывал здесь довольно часто. Посетителей было много, в основном молодежь. Отличное место, здесь можно сидеть и болтать часами.

— Господи, — вздохнула Элизабет, — вот и снова я — студентка. Я-то думала, мы уже вышли из этого возраста.

— Рад, что тебе здесь нравится, — улыбнулся Марк.

— Везде одно и то же. Стилизация — некрашеные деревянные полы, массивные дубовые столы, растения. Сонаты Баха для флейты. В следующий раз пойдем в Макдональдс.

Марк не нашелся, что ответить, хорошо еще, что принесли меню.

— Представь себе, четыре года проучилась в Йеле и до сих пор не знаю, что такое рататуй,[14] — сказала Элизабет.

— Я знаю, что это, но не знал, как оно произносится.

Оба заказали курицу, печеную картошку и салат.

— Гляди, Марк, вон там — этот жуткий сенатор Торнтон с девицей, которая годится ему в дочери.

— Может, это его дочь.

— Приличный человек не приведет сюда дочь. — Она улыбнулась.

— Он ведь дружит с твоим отцом?

— Да, а ты откуда знаешь? — спросила Элизабет.

— Это всем известно. — Марк уже жалел, что спросил.

— Вообще-то они скорее деловые партнеры, чем друзья. Он зарабатывает на военной промышленности. Не слишком привлекательное занятие.

— Но твой отец — совладелец компании по производству оружия.

— Папа? Да, я тоже его не одобряю, но он говорит, что во всем виноват его дед, основавший фирму. Когда я была школьницей, мы с ним из-за этого частенько ссорились. Я советовала ему продать свой пай и вложить деньги во что-нибудь полезное для общества.

— Вам у нас нравится? — спросил, наклонившись над столиком, официант.

— Да-да, спасибо, очень, — сказала Элизабет, глядя на него снизу вверх. — Знаешь, Марк, однажды я назвала отца военным преступником.

— Но я считал, что он против войны.

— Как много ты, однако, знаешь о моем отце, — удивилась Элизабет и подозрительно посмотрела на него.

И все же недостаточно, подумал Марк. А что ты можешь о нем рассказать? Если Элизабет и заметила, что он встревожен, виду она не подала и просто продолжала:

— После того, как он проголосовал за межконтинентальные баллистические ракеты MX, я целый месяц отказывалась сидеть с ним за одним столом. Правда, думаю, он этого даже не заметил.

— А мать?

— Она умерла, когда мне было четырнадцать. Наверное, поэтому мы с отцом так близки, — сказала Элизабет. Она опустила глаза и стала разглядывать сложенные на коленях руки. Ей явно хотелось переменить тему. Блестящие темные волосы упали на лоб.

— У тебя очень красивые волосы, — ласково сказал Марк. — Когда я впервые увидел тебя, мне захотелось их потрогать. Мне и сейчас хочется.

— Мне больше нравятся вьющиеся, — улыбнулась Элизабет и, подперев голову руками, лукаво взглянула на Марка. — Когда тебе стукнет сорок и у тебя поседеют виски, ты станешь просто неотразим. Конечно, если не облысеешь. Ты знаешь, что мужчины, которые хороши в постели, лысеют с макушки, умные лысеют с висков, а все волосы выпадают у тех, кто думает, что хорош в постели?