Грааль никому не служит

– Спят под звёздами. Мать Костей танцует в лесу. – Глаза рунари измученно блестели. Она уводила взгляд от костра, но пламя притягивало его обратно. – Прости, Андрей. Я не знала, что так будет. Этот костёр… Я никогда не вела Охоту.

– Бог с ним, с костром. Если хочешь, мы его погасим, – с деланной бодростью произнёс я.

В последнем я не был уверен. Мне казалось, что Дэн смотрит в затылок изодранными дырами глаз. Хотелось обернуться, но я сдержался.

– Скажи: она долго будет танцевать?

– Всю ночь. Она одержима Хозяйкой Прайда. – Лицо Гибкой Тири исказилось. – Девчонка! Надменная тварь! Она же никогда не была матерью. – Рунари разрыдалась. Сквозь всхлипывания доносилось: – Кощунство! Ересь!

Вот оно что. Профессиональная ревность. Я дождался, пока Тири успокоится, и спросил:

– Ты говорила, что можешь говорить с Хозяйкой. Это правда? Ты ведь можешь стать Матерью Костей?

Рунари испуганно помотала головой:

– Ты что! Не говори так.

– А что такое?

– Ты способен вызвать в себе любовь? – Она вздохнула и неохотно призналась: – Я не понимаю, как ей удаётся. Мать должна собирать кости. Эта же… она умеет собирать, но не способна отличить кость от сухой палки. Мы принимаем жизнь и смерть, а девчонка слишком увлеклась смертью. Потому что дарить жизнь ещё не пробовала. Я не знаю. Ничего не знаю. И собаки… Рунархи никогда не охотились вместе со стаей.

Я обвёл взглядом своих спутников. Историк и Торнадя прижались друг к другу, глядя в огонь круглыми испуганными глазами. Ганзель и Гретель в домике ведьмы.

Асмика отдыхает в своём излюбленном облике девочки-аутистки.

Душепийца кусает губы. На его коленях лежит голова Белой Ллиу-Лли. Я давно замечал, что они стараются держаться вместе. Кажется, девчонка в него влюбилась.

Брат Без Ножен сломался. Огонь пьёт его силы. Велиаджассен размышляет о чём-то своём, другоавтоматическом. Он из тех, кому тюрьма не тюрьма и неволя не страшна. Интересно, зачем он за нами увязался?

Том II возится с подругой Дэна. Та всхлипывает, стонет. Глаза закрыты, а лицо залито слезами.

Нет такого слова «никогда».

Дэн, Дэн… Ты был хорошим человеком. Повернись дело иначе, мы бы стали друзьями. Я обожаю людей, рассказывающих истории. Истории, от которых в сердцах поселяется надежда.

Том поднял голову:

– Андрей, всё в порядке. Девочка скоро придёт в себя. Нам бы поспать. Лангедокская ночь длинна, до утра времени хватит.

Я кивнул. Он прав. Полночь вечера мудренее. Я откинулся на спину и закрыл глаза. В голове приятно зашумело.

Лес вокруг. Сучья скрипят. Если забыть о том, где мы, то можно представить, будто я лежу на краю оврага. За деревьями интернат, там мои друзья. Вот полежу немного – и обратно. Чтобы наставница ничего не заподозрила.

Горячие шершавые ладони обхватили мои виски. Я дёрнулся.

– Лежи, лежи, – успокаивающе пробормотал Том. – С девчонкой я управился, сейчас с тобой поработаю. Будешь как новенький.

Я вновь закрыл глаза. От рук месмера исходило приятный жар.

– Думай о чём думается, – сказал он. – Появятся тревожные мысли – разреши им течь. Всё неважно. Я посторожу, пока будешь спать.

Глава 6. Те, что собирают кости

Когда я проснулся, костёр почти догорел. Темнота ночного леса накрыла спящих словно одеялом. Том не солгал: магия Матери Костей действительно рассеивалась.

Я подбросил в костёр сучьев и отошёл к краю опушки – подальше от того места, где пёс растерзал Дэна.

Успокаивающе потрескивало пламя. Окраинники мирно посапывали у костра. Правда не все: кто-то из них бодрствовал. Я ощущал это чутьём срединника. Кто и зачем, я спросонья определить не мог. Для этого требовалась свежая голова, а этого мне как раз и не хватало.

Где-то отчаянно завизжал пёс. Вопль его разнёсся над деревьями и резко оборвался. И тут до меня дошло.

Так и есть. Подруга Дэна сбежала. Кроме неё исчезли душепийца и Гибкая Тири. Том же и не подумал меня будить – дрых без задних ног.

– Андрей! – позвал незнакомый голос. – Андрей!

Аутистка села и взъерошила волосы. Рыжие пряди под её ладонями превращались в чёрные, волна изменений прошла по лицу.

– Они ушли недавно, – сказала Асмика, становясь сама собой. – Дурацкий облик… Опасность я в нём хорошо чувствую, а вот такие… – она пощёлкала пальцами, подыскивая слово, – …обстоятельства не распознаю. Видела же, как уходят, но хоть бы что сказала.

Лес взорвался лаем и воем; псы сражались не на жизнь, а на смерть. Тут уж проснулись все. Дмитрий Эстокович шарил по мху, словно ища что-то. На лице его проступило беспомощное выражение, свойственное близоруким людям.

– Что… что случилось? – бормотал он.

– Это не Охота, – уверенно заявил друг автоматов. – Это наши.

– Я пойду искать их, – объявил я.

– Ты хочешь сказать – «мы пойдём»? – уточнил Джассер.

– Нет. Слышишь вой? Охота началась раньше времени. Собак убивают, и я знаю, кто это делает. Вам с ним лучше не встречаться.

Асмика хотела что-то сказать, но сдержалась. И правильно. Рунархам о протее знать ни к чему.