Грабитель

Клинг продолжал наблюдать за девушками. Он смотрел на их сильные ноги, крепкие груди, округлые задики, и это ему было приятно. Возможно, он был психом, но в крепких белых зубах, загорелых лицах и выцветших на солнце волосах было что-то возбуждающее. Почему-то, глядя на них, он сам чувствовал себя сильным. Возможно, он был психом, но при этом у него никогда не возникало никаких ассоциаций с тем, что он видел в Корее.

Стук в дверь заставил Клинга вздрогнуть. Он отвернулся от окна и крикнул:

— Кто там?

— Я, — ответил голос. — Питер.

— Кто? — спросил он.

— Питер. Питер Белл.

«Кто такой Питер Белл?» — подумал Клинг. Он пожал плечами и подошел к комоду. Открыв верхний ящик, достал пистолет 38-го калибра, который лежал там рядом с коробкой зажимов для галстуков. С пистолетом в руке он подошел к двери и чуть-чуть приоткрыл ее. Достаточно получить только одну пулю, а потом обязательно сообразишь, что не следует открывать дверь нараспашку, даже если гость назвал свое имя.

— Берт? — спросил голос. — Это Питер Белл. Открой.

— Сомневаюсь, что вас знаю, — осторожно произнес Клинг, всматриваясь в темный коридор, почти уверенный, что сейчас услышит снаружи залп, разносящий дверь в щепки.

— Ты не знаешь меня? Эй, малыш, это же Питер. Эй, ты меня не помнишь? Мы вместе играли детьми. Там, в Риверхеде. Это же я, Питер Белл.

Клинг открыл дверь немного шире. Стоявшему в коридоре мужчине было не более двадцати семи лет. Рослый и крепко сбитый, в кожаном пиджаке и фуражке яхтсмена. При тусклом освещении Клинг не мог разглядеть его черты, но в этом лице было что-то знакомое, и он почувствовал себя как-то глупо с пистолетом в руке. Он распахнул дверь и пригласил:

— Входи.

Питер Белл вошел в комнату. Пистолет он увидел почти сразу и вытаращил глаза.

— Эй! — воскликнул он. — Эй, черт, в чем дело, Берт?

Небрежно держа пистолет, узнав наконец человека, стоящего перед ним в центре комнаты, Клинг почувствовал, что выглядит смешным. Он робко улыбнулся:

— Я его чистил.

— Теперь ты меня узнал? — спросил Белл, и у Клинга возникло отчетливое впечатление, что его ложь не принята.

— Узнал, — ответил он. — Как жизнь, Питер?

— Да ничего, не могу пожаловаться. — Он протянул руку, и Клинг ее пожал, при свете изучая его лицо более внимательно. Лицо Белла можно было бы назвать приятным, если бы не размеры и форма носа. Вообще-то если была какая-то часть этого лица, которую Клинг не узнал, то это, конечно, массивное и грубое сооружение, нелепо выдающееся между живыми карими глазами. Теперь Клинг вспомнил, что Питер Белл был чрезвычайно красивым мальчиком, и нос, по-видимому, стал одной из тех его частей, которые росли и росли в отрочестве. Последний раз он видел Белла лет пятнадцать назад, после чего тот переехал в другую часть Риверхеда. И следовательно, когда-то за этот промежуток времени нос приобрел новые очертания. Вдруг он понял, что слишком пристально разглядывает эту выпуклость, и неловкость ситуации усилилась, когда Белл спросил:

— Знатный рубильник, да? Еще говорят: ах, какой шланг! Или: это носик или насос?

Клинг воспользовался подходящим моментом, чтобы вернуть пистолет в открытый ящик комода.

— Наверное, тебе интересно знать, что мне нужно, — предположил Белл.

Действительно, Клинга интересовало только это. Но он, отойдя от комода, возразил:

— Да нет. Старые друзья часто… — и замолчал, не в состоянии закончить ложь. Он не считал Питера Белла другом. Пятнадцать лет он его в глаза не видел, да и в детском возрасте они никогда не были особенно близки.

— В газетах пишут, ты был ранен, — заявил Белл. — А я много читаю. Каждый день покупаю шесть газет. Как тебе это нравится? Готов поспорить, ты и не знал, что в городе выходит шесть газет. Я читаю их от первой полосы до последней. И никогда ничего не пропускаю.

Клинг улыбнулся, не зная, что сказать.

— Да, сэр, — продолжал Белл. — И для нас с Молли было шоком, когда мы прочитали о твоем ранении. Вскоре после этого на Форест-авеню я столкнулся с твоей матерью. Она сказала, что они с твоим отцом очень расстроены, но должны были этого ожидать.

— Ерунда, просто ранение в плечо, — пояснил Клинг.

— Только царапина, да? — улыбаясь, произнес Белл. — Преклоняюсь перед твоим мужеством.

— Ты упомянул Форест-авеню. Уж не вернулся ли ты в старый район?

— Что? О нет, нет. Теперь я таксист. У меня собственная машина, лицензия и все, что полагается. Обычно я работаю на Айсоле, но получил вызов в Риверхед, оказался на Форест-авеню и там встретился с твоей матерью. Вот так все и произошло.

Клинг еще раз посмотрел на Белла и понял, что «фуражка яхтсмена» — это всего лишь форменный головной убор таксиста.

— Я прочитал в газетах, куда герой полицейский выписался из больницы, — пояснил Белл. — Там напечатан твой адрес и все подробности. Ты больше не живешь со стариками?

— Нет, — ответил Клинг. — Когда я вернулся из Кореи…