Грабители

Лу Стернберг вышел из самолета и, подняв воротник плаща, осторожно спустился по ступенькам на бетонированную площадку. Он предпочитал аэропорты, где, выйдя из самолета, по закрытому переходу сразу попадаешь в здание аэровокзала. Сияло солнце, воздух уже достаточно прогрелся, но дул свежий ветерок, так что лучше поберечься, а то как раз схватишь насморк.

Лу никто не встречал – ему было так спокойнее. Есть возможность немного прийти в себя после дальнего перелета, а уж потом приступить к деловым переговорам. С коричневым чемоданом в руках Лу вошел в здание аэровокзала и, пройдя его насквозь, направился к стоянке такси. Молодой длинноволосый водитель, выглядевший голодным, был одет как ковбой. К несчастью, других свободных машин не было. Оставалось только надеяться, что до мотеля недалеко.

Небольшого роста, но весьма плотного телосложения, Стернберг с трудом втискивался на заднее сиденье большинства автомобилей, тот, в котором он ехал, не являлся исключением. Бросив чемодан на сиденье, Лу запыхтел, пытаясь устроиться поудобнее, а водитель наблюдал за ним в зеркало заднего обзора с какой-то тревогой, скорее даже с нетерпением.

– К мотелю «Стандард», – сказал ему Стернберг, захлопнув наконец за собой дверцу.

Шофер немедленно включил счетчик и нажал ногой на педаль. Машина так рванула с места, что голова Стернберга непроизвольно откинулась назад. Он сжал губы и, собравшись с силами, приготовился стойко переносить тяготы предстоящей поездки.

Водитель оказался просто сумасшедшим, он совершенно безобразно вел машину. Стернберг пытался сохранять спокойствие и не высказываться на сей счет. Отъехав от стоянки у аэровокзала, водитель гнал машину как угорелый, петляя из стороны в сторону в плотном потоке машин. Стернберг мотался на заднем сиденье вместе со своим чемоданом. Наконец у него лопнуло терпение, он наклонился вперед, вцепившись в спинку водительского сиденья, и заорал:

– Я никуда не спешу!

– Зато я спешу! – дерзко ответил водитель, склонившись к рулю и не сбавляя скорости.

– Может, мне взять другую машину? – предложил Стернберг, чувствуя, что ситуация начинает действовать ему на нервы, а ему так необходимо сохранять полное спокойствие перед предстоящей встречей.

– Послушай, приятель, – возразил шофер, – я зарабатываю себе на пропитание.

– Ты занялся не своим делом, – ответил ему Стернберг, – твоя беда в том, что ты не умеешь водить машину. А теперь или сбрось скорость и придерживайся общего потока, или найди мне другое такси.

Шофер что-то недовольно пробурчал в ответ (слова «трус» и «курица» Стернберг разобрал), но все же поехал медленнее, и остаток пятнадцатиминутного путешествия прошел, по крайней мере, удовлетворительно.

Когда они подъехали к мотелю, Стернбергу показалось, что на вышке у бассейна стоит Мак-Кей, но он не успел разглядеть его как следует: мужчина нырнул в голубую воду. Стернберг поежился от холода в своем плаще.

Проезд в такси обошелся ему в два доллара. Стернберг протянул водителю две однодолларовые бумажки и дал двадцать пять центов на чай. Шофер, с явным неудовольствием рассмотрев бумажки, небрежно бросил:

– Спасибо за щедрость.

– Как правило, я даю на чай пятьдесят центов, – терпеливо объяснил Стернберг, – но мне хочется, чтобы ты занялся другой профессией, может, там ты проявишь больше способностей.

Шофер умчался, окутанный плотным облаком дурного настроения, а Стернберг, подхватив чемодан, вошел в контору. Номер он забронировал заранее, так что с этим все оказалось в порядке, зато возникли трудности другого рода: некому было отнести в комнату его вещи.

– У большинства наших постояльцев есть машины, – недовольно сказал администратор, будто Стернберг был виноват, что явился к ним без машины.

Стернберг презрительно скривил губы, но промолчал. С языка так и рвались ядовитые замечания относительно неразберихи, приведшей к упадку в сфере обслуживания в Соединенных Штатах. Каждый раз, приезжая сюда, он наблюдал, как страна все глубже увязает в трясине разболтанности и полного отсутствия профессионализма. Его домик в Лондоне представлялся ему таким надежным убежищем при виде всей этой надменной некомпетентности, ему каждый раз так не хотелось уезжать оттуда. Но, как сказал когда-то один невоспетый философ, «Не гадь там, где жрешь». В Лондоне Стернберг жил в окружении своих растений, пианино и ритуала ежедневных прогулок; он никогда не работал там – никогда. Средства на пропитание он добывал себе в Соединенных Штатах; приходилось время от времени возвращаться в этот прогнивший мир, чтобы обеспечить себе комфортабельную жизнь в маленьком лондонском домике.

Наконец отыскали небрежно одетого и также исполняющего свои обязанности посыльного; он повел его в номер, взяв чемодан и ключ от комнаты. Они вышли из конторы и направились по асфальтированной дорожке к разбросанным по всей территории коттеджам.